А ведь это — искусственно составленная позиция, в которой необходимо найти единственно верный путь (как правило, неочевидный, парадоксальный), для достижения поставленной задачи (достижение выигрыша или ничьей). Самое то, для меня.
Неожиданно я застыл. А ведь хотя бы одну из дочерей можно отдать замуж за индийца. Естественно, не за абы кого, а чем плох правитель княжества Кач, или Куч, или Кутч. Хрен разберёшься в этих индийских названиях. Берёшь себе Куч и говоришь, как ты могуч.
А союз орала и меча может и получиться. Она орала, а он рогоносец, в смысле, меченосец. Перекуёт то, чем она орала и сделает из этого меч. А меч, штука полезная, особенно, в борьбе с британцами. В общем, надо думать. Зайдя к своей супруге, я выкинул эти мысли из головы, сейчас есть дела и поважнее.
Леонид Шнеерзон, узник Венсенского замка, вернее, той его части, где располагалась тюрьма, сидел в одиночной камере, куда его перевели из общей. Это случилось после того, как он умудрился обыграть в карты всех, кто в ней сидел. Но и нахождение в одиночной камере не продлилось чересчур долго.
У него уже успели сложиться неплохие отношения с тюремной администрацией, и теперь он только ждал, когда наступит это время, время свободы, и его выпустят из тюрьмы. Тем более, в тюрьму он попал по совершенно надуманному поводу.
Якобы он уклонялся от уплаты налогов и был соучредителем мастерской в Леоне, где печатали поддельные франки. Абсолютно надуманные обвинения! Никто так и не смог доказать, что он принимал непосредственное участие в печатании поддельных денег. Вопиющая несправедливость. А ещё просвещённое общество!
А неуплата налогов? Само учреждённое им акционерное общество так и не смогло достроить парк развлечений на острове. С чего платить налоги, прибыли же не было? Ну, некоторая афера с ценными бумагами, действительно, имела место. Но обвинения в неуплате налогов были явно притянуты за уши.
Это всё злоба из-за Мамбы. Если бы французы не разобрались, что он с ним связан, Шнеерзон бы не сидел сейчас в тюрьме, а жил бы красиво, и на воле. С другой стороны, если бы он остался на свободе, то давно бы продал Мамбу за один серебряник, или за два. Предложения уже были, но поразмыслив, он отказался от них.
Достаточно было и тех слухов, которые разносили французские газеты, чтобы не рисковать своей головой, предавая Мамбу. Смерть всегда, рано или поздно, приходит за тобой, но у всех она разная. И Шнеерзону очень хотелось, чтобы его была лёгкой, а не долгой и мучительной. Так что, предавать Иоанна Тёмного ему в тюрьме расхотелось.
Ничто так не освежает мозги, как небольшое недоразумение. Во французской тюрьме было довольно комфортно. Конечно, разносолов и дам здесь не было, но и с русской тюрьмой не сравнить. Но раз он смог выжить там, то почему не сможет выжить и здесь.
Дали ему восемь лет, но обещали скостить срок. Нужны были деньги, но вот тут от него отвернулись бывшие друзья, да он и сам был виноват в этом. Чего греха таить, большинство из порученных ему денег он потратил зря, но и не воровал.
Не получившие прибыли акционеры, обивая пороги тюрьмы, требовали более жёсткого в отношении его приговора, но, получив компенсацию, от распроданного имущества парка развлечений, который, всё же, хоть и в усечённом виде, но стал функционировать, они отстали. Его могли бы экстрадировать в Россию и САСШ, но почему — то делать этого не стали.
Вероятно, что за те преступления, которые он, якобы, тут совершил, в тех странах ничего, серьёзнее общественного порицания, он и не заслужил бы.
И вот наступил долгожданный день его освобождения, намного раньше присужденного срока. Как оказалось впоследствии, правильное решение, в отношении его, французской фемиде помогли принять его заклятые друзья, уплатив небольшую сумму заинтересованным лицам.
И вот, наконец, он на свободе! Выйдя из Венсенской тюрьмы, Леонид неспешно последовал от главных ворот, обдумывая, куда ему податься. Одет он был в свой старый костюм и такие же штиблеты. Денег не было, пока. Но в одном, очень укромном, месте у него были спрятаны золотые франки, доллары, червонцы и марки.
Как говорится, каждой золотой твари, и не по одной паре. Но до тайника надо было ещё добраться. А пока… Он вышел на оживлённую дорогу, ведущую в Париж, думая нанять экипаж, имея с собой несколько франков. Как вдруг возле него резко затормозил ничем не примечательный экипаж.
— Садись, Леонид!
— А?
— Садись, говорю, быстрее! — и ему в лоб ткнулся ствол Лефевра. Подняв глаза, он увидел знакомую ухмылку его старого друга Леона.