Василий Ансимов
Кинхаунт
Марк Дэлвис с Курутса
— Курутс, — сказал незнакомец и лукаво прищурился, намекая: "Конечно, ты не знаешь такого слова, детка".
Конечно, не знаю! Похоже на какой-то топоним. Какое-то название.
Курутс. Ку-рутс.
Он курил свою сигару, нагло пуская клубы белого дыма прямо в меня. Впрочем, это не было оскорбительно. В отличие от дыма обычных сигар, который я терпеть не могу, этот приятно благоухал печальным запахом горящих осенних листьев…
На корабле я не страдала от недостатка внимания — скорее от его избытка. Виной тому было мое дурацкое интервью в "Имперских ведомостях", о ходе археологических работ на территории дворца базилевса. Точнее, не интервью, оно-то было нормальное — дурацкой была моя фотография, слишком большая и легкомысленная (надо было внимательнее следить за фотографом). Как назло, именно этот номер "Ведомостей" привезли на борт перед отплытием, и скучающие пассажиры мужского пола листали его, видели меня на фото и лезли знакомиться под предлогом интереса к археологии.
Кроме него.
Высокий и массивный, светло-серые волосы свободно обрамляют суровое лицо викинга. На лице мрачноватая усмешка. Похож на известного актера.
Он уже второй день торчал на палубе и смотрел в море, не уходя даже в дождь. Я никогда не встречала его ни в столовой, ни в баре, ни в часовне. Он только стоял и непрерывно, не спеша, курил, словно человек, молчаливо переживающий горе. Все время на одном и том же месте.
Он не смотрел на меня, даже когда я проходила поблизости, поэтому он был одним из немногих мужчин на корабле, присутствие которого меня не напрягало.
Заметив, что остальные мужчины побаиваются его, я невольно начала держаться поближе к нему. И тут я заметила, что он игнорирует меня в принципе! Сначала я поглядывала в его сторону, потом начала недоуменно рассматривать в упор.
И наконец, настал момент, когда я остановилась в двух шагах от него, чтобы тоже, ну, поглядеть немного в морские дали.
Облокотилась на фальшборт с самым мечтательным выражением лица.
Распустила волосы по ветру, чтобы они романтично развевались в струях воздуха.
Стрельнула в него глазами — раз, другой. Тре-е-е-тий.
А он все продолжал стоять, не обращая на меня ровно никакого внимания.
Скотина!
Обидевшись и разозлившись, я ушла в свою каюту и со злости целых два часа рисовала на него карикатуры. Потом мне стало стыдно, и я порвала их на мелкие клочки и выбросила.
На следующий день я ушла после завтрака на другой борт корабля, не желая даже вспоминать о своем фиаско, но этот негодяй вдруг изменил своему обычаю и появился с моей стороны. Более того, он зашел впереди меня по ветру и нагло закурил свою сигару, которая тут же утопила меня в густом белом дыму, словно меня бросили в трубу парохода.
Я хотела было возмутиться — но нет, этот дым действительно был приятен.
После недолгих размышлений о тактике и стратегии я спросила его — "какую сигару вы курите?" А он в ответ вот это самое — "курутс".
Я сделала шаг в его сторону.
— Позвольте взглянуть?
Он посмотрел на меня так, как старый сытый крокодил на стопятидесятого по счету ободранного кролика. Его жесткие глаза на мгновение задержались на моем лице, потом опустились вниз, до самой палубы, и так же поднялись обратно.
Черт! Вот наглец! Конечно, стесняться мне нечего, но вот так вот в упор!
Я невольно отшатнулась, думая, не влепить ли наглецу пощечину… но вместо этого только облокотилась на перила фальшборта, взволнованно дыша. Он молча протянул мне раскрытую пачку. В ней было три толстые сигары — я попыталась вытащить одну из них, но они плотно сидели вместе и не желали расставаться друг с другом, и мои пальцы соскочили с твердой глянцевой поверхности.
— Это уизон. Его делают из листьев уизо, — с торжественной печалью пророкотал незнакомец и легким щелчком выбил голову толстухи из пачки.
Я вытащила ее и рассмотрела поближе.
Какие-то непонятные значки. Никогда не видела такого алфавита.
— Это что, монгольский? — нерешительно спросила я, хотя, конечно, с монгольским тут не было ничего общего.
— Монгольский? — эхом переспросил он и со скучающим видом отвернулся обратно к морю.
Я вертела сигару в руках, ничего не понимая и начиная обижаться. Вдруг он протянул ко мне свою сильную руку с зажигалкой.
— Что такое монгольский? — спросил он.
Я поднесла сигару к зажигалке, думая над ответом, и приготовилась затянуться, но огонька не увидела. И все-таки другой конец "уизона" начал тлеть и пустил легкий дымок, я осторожно вдохнула теплый сладковатый дым и отошла на шаг назад.
— Ага. Монгольский — это значит "язык монголов".
Вообще-то я не курю. Но это… можно попробовать. Не понравится — выброшу за борт. Заодно посмотрим на выражение его лица после этого.
Он задумался, словно вслушиваясь, затем пожал одним плечом и еле заметно, по-доброму улыбнулся мне.
— Не знаю, кто такие монголы. Расскажите мне о них.
Безграмотная Европа, надо же до такого докатиться. Или просто пытаешься завязать разговор? Ладно, сейчас меня больше интересует эта сигара.
— Монголы — это…
На всякий случай я облокотилась на перила фальшборта, так же как и незнакомец, и уставилась в ту же даль, начиная осторожно раскуривать и размышляя о монголах.
В этот момент он обошел меня и встал с другой стороны — теперь мой дым окутывал его.
— Люблю этот запах, — пояснил он без обиняков. — К тому же вам понадобится свежий воздух. Я не про свою рубашку, а про ветер.
О Господи. Во что я ввязалась. Может, не курить? Будет стыдно.
Это был не табак. Я не чувствовала ни капли никотина. Этим дымом можно было легко дышать.
Облегчение захлестнуло меня теплой волной. Это было так приятно, дышать этим дымом! Мягкий и теплый, он ласкал чувства, навевал воспоминания…
Внезапно мое сознание разделилось на две части, большая из которых резко взмыла вверх. Я вдруг увидела сама себя со стороны, словно с высоты главной мачты — я стояла на палубе, такая крохотная, и смотрела в море, выпуская нереально огромные клубы белого дыма. Мне показалось, что я то ли расту, то ли лечу куда-то, и та маленькая "я" продолжала уменьшаться, пока не превратилась в точку.
Ноги мои задрожали и подкосились, и я чуть не рухнула на палубу, открыв глаза. Мираж исчез, я вновь была сама в себе, голова кружилась, ветер резко пах морем, солнечный свет слепил, оглушительно кричали чайки.
Ну, сейчас затошнит.
— Молодец! — вдруг сказал незнакомец. Вполголоса, но я услышала даже как лопаются крохотные пузырьки слюны между его губами. Или мне показалось?
Я повернулась, чтобы понять, к кому он обращается. Оказалось, ко мне.
— Почему "молодец", — переспросила я тихо, чтобы не оглушить себя.
— Первый раз всегда сильные ощущения, — мечтательно промурлыкал мерзавец, нисколько не смущаясь.
— Так это наркотик, — пролепетала я и только сейчас поняла, что уронила таки сигару.
Похоже, в море.
Он скептически скривил один угол рта.
— Наркотик, не наркотик, все относительно.
— Почему вы меня не предупредили?
— Вы же не заглядываете в конец книги, едва взяв ее в руки. Или заглядываете?
Испуганное сердце гулко ухало в моей груди.
— Так что там насчет "монгольский"? — небрежно напомнил он.
— Да ну к черту. Как вас зовут?
— Меня зовут? Кто?
Он исподлобья повел глазами вокруг, затем оглянулся, изогнувшись мощным торсом, и я чуть не подавилась со смеху. Шутит?
— Ваше имя?
— Марк, — недовольный был ответ.
— Вы сказали, "курутс". А что это?
Он посмотрел на меня с печалью бывалого ветерана, затем показал мне указательный палец, который я рассмотрела с полным вниманием, но не смогла почерпнуть из него какой-либо определенной информации. Затем поставил его на фальшборт.
— Это земля, — пояснил он.
— Какая земля? — не поняла я.
Не отвечая, он обвел вокруг этой точки круг.
— Это — солнечная система.