— Ладно, — прервал я ненужный обмен колкостями и протянул руку. — Давай наши двести баунтов, Чанг, и мы поехали.
При слове "двести баунтов" Чанга перестало трясти. Он зачем-то несколько раз перевел глаза с Креза на меня и обратно, и вдруг широко осклабился.
— Сейчас, минуту… — с этими словами он исчез в кабине своего грузовика.
Крез с подозрением оглянулся на меня. но Чанг тут же вынырнул обратно, с той же широкой улыбкой и двумя огромными бутылями в руках.
— Это настоящий "первый весенний урожай", друзья, — сообщил он нам самым елейным голосом. — Мой отец делает. Нежный! Как слезинка девушки!
— Че, кир что ли? — глухо поинтересовался Крез.
— Ага! Он самый! — счастливо согласился Чанг, и Крез медленно принял бутылки.
— Погоди, — прервал я ненужный обмен любезностями, — ты зубы не заговаривай. Двести баунтов давай.
Улыбка на физиономии Чанга потускнела, как окна первых этажей после того, как солнце окончательно закатывается за кроны деревьев.
— Баунты?… — переспросил он растерянно, словно я потребовал его невинность. — Двести баунтов?…
— Да, чувачок, двести баунтов! — вышел я из себя. — Кир это хорошо, зачтем за твой косячок, что сразу не согласился! А баунты давай! Иначе сейчас мы твой грузовик отнимем! За тех айзеров!
Чанг помрачнел и насупился, однако понял, что выхода у него нет, и медленно, очень медленно, как умирающая на жарком солнце улитка, вытащил из кармана бумажник и отсчитал нам двести баунтов, выбирая самые засаленные и рваные бумажки. Я хотел было придраться к этому, но Крез нетерпеливо выхватил их и пошел прочь к машине.
Я увидел напоследок, как глаза Чанга жадно вцепились в уплывающие от него бутылки, проклятый скряга, видимо, считал, что с уплатой двух сотен они вновь перешли в его собственность. Но на широкой спине Креза он прочитал твердое "нет", и мы расстались.
— Молодец, клео дожал, — похвалил меня Крез, когда мы уже ехали.
Он смотрел вперед, пыхтя уизоном, и на лице его расплывалась довольная улыбка.
А вот меня терзали смутные сомнения.
— Сколько там баунтов? — спросил я.
— Тысяча семьсот пятьдесят шесть, землйячок! — гаркнул он и весело захохотал. — И еще те двести, что ты забрал у этого вилка!
— Итого тысяча девятьсот пятьдесят шесть, — кисло подытожил я.
Встречное солнце слепило глаза и жарило лицо, но не грело душу.
— Ты чего такой грустный? — гаркнул Крез и треснул меня по плечу с такой силой, что я с трудом удержал руль. — Едем в Реактор, Ваше Величество! Ха-ха-ха-ха-ха!!!
Когда мы вернулись в Амбросию, было уже обеденное время. Проехав по кольцу вокруг старого города в порт, мы наконец добрались до большой круглой башни, сложенной из огромных нетесанных глыб гранита.
На первом этаже башни располагался ресторан "Реактор" — излюбленное место для встреч разного рода бичар, пропахшее дымом уизонов, неповторимой смесью миллионов сортов кира, жареной, вареной и копченой, свежей, вчерашней и полупереваренной еды, а также вечного хита любой курутсянской вечеринки — верченых почек. Поднявшись по темной широкой лестнице, мы заняли место в своем углу, за аренду которого платили сто баунтов в месяц. Официант, приметивший нас еще у подъезда, уже ждал с выражением неподдельного энтузиазма на лице — энтузиазма, обильно сдобренного страхом.
Проглотив по паре обычных закусок, быстро утоляющих голод, мы развалились в креслах и задумались каждый о своем, время от времени делая глоток из бездонных кружек и цапая вилкой одно из блюд.
Крез без остановки болтал о том, каким прекрасным делом мы занялись, и как мы будем богаты, и в каком времени — завтра, послезавтра или прямо сейчас.
А я думал о том, что все это добром не кончится, и ждал неприятных новостей.
Да, если с Чангом дело пойдет, то можно не искать себе работу и не становиться королем. Но я точно знал, что нельзя вот так вот просто сломать сложившуюся систему отношений, получить башли и надеяться, что никто не захочет отнять у тебя эти башли и не восстановить порушенную тобой систему — попутно, для верности, застраховав ее от дальнейших поломок путем переламывания твоей шеи.
В этом смысле, да, я — убежденный пессимист.
Айзеров слишком много, а фермеры удручающе трусливы и глупы. Нас всего двое. Мы можем, конечно, попробовать подтянуть еще ребят, но в успех этого мне не верилось.
Однако обо всем этом можно было начать мучиться и завтра. А сейчас, пока буря еще не началась, надо было спешить получать от жизни последние крохи удовольствия.
В кожаных креслах у круглого деревянного стола так уютно наблюдать, что происходит за окнами. По серой улице струится дождь, над мерцающей дорогой медленно проплывают мобили, похожие на огромных рыб в огромном аквариуме.
В такую пору особенно приятно вот так возлежать в теплом кресле, медленно потягивая кир и предаваясь философской грусти на волне непрерывного легкого опьянения… Главное — держаться на одном уровне, чтобы не упасть в конце концов под стол.
Мэя Дэвис…
Я же сегодня встречаюсь с ней! На площади Победы, у памятника погибшим астронавтам!
Сердце испуганно ткнулось в ребра, я посмотрел на часы — только два часа, времени еще полно… к сожалению…
Пиликнул фон — какой-то бичара грубым голосом поинтересовался, в силе ли наша договоренность о встрече.
Ах да, охотник с Кинхаунта, совсем забыл про него. Я ведь назначил ему встречу здесь же, в "Реакторе". Я обернулся к Крезу, найдя новую тему для разговора.
— Крёз, что ты знаешь о Кинхаунте?
Крёз ничего не ответил, в полупьяной задумчивости глядя в полупрозрачное окно через полупустой бокал.
— Это такой остров, — подсказал я, — большой. Неподалеку от Амбросии.
— Я был там, Дэл, — сонно ответил Крёз, продолжая пялиться в бокал.
В дымном полумраке ресторана стоял тихий шелест серьезных разговоров.
Я набрал в грудь воздуха.
— Надо бы нам съездить туда. На Кинхаунт.
— Мда? — недоуменно спросил Крёз, не ожидавший такого поворота. — Зачем?
— Там много интересного, — начал я, осторожно подбирая слова. — Дикая природа, джунгли, ящеры, странные животные…
— Животные? — переспросил Крез, подозрительно глядя на меня.
— Там много сокровищ, — продолжал я, прикидывая, чем можно его заинтересовать. — Древние цивилизации.
— Цивили-чего? — не понял он.
— Короче, ты не хотел бы туда съездить? На недельку, прошвырнуться по джунглям.
— По джунглям? — удивился он. — Дэл, ты чего, перегрелся?
— Я тебе говорю — за пару зверушек оттуда или древних монет мы заработаем столько, сколько тут и за год не зашибешь.
— Да ну. Почему же до сих пор никто из наших ребят туда не подорвался? Чего там интересного, в джунглях?
— Тебе вообще ничего не интересно, — пробормотал я вполголоса, — кроме кира и чувих.
— Что?
— А?
— Ты сказал, чувих?
— Я сказал?
Крез нахмурился и замолчал, медленно закуривая уизон, и посмотрел в сторону.
— Смотри, бичара. Идет к нам.
Я оглянулся.
К нашему столу подошел крепкий парень в камуфляжном комбине, усеянном петельками и кармашками самых разных форм и размеров. От него разило крепким пивом и крепким потом, а также чем-то металлическим и горелым, но тоже крепким. Смерив нас презрительным взглядом, он прорычал:
— Кто из вас двоих Марк?
— Я.
Парень присел на свободное кресло между нами и тусклым взором уставился в мои глаза.
Я на всякий случай положил руку на нож.
— Короче, я — Арс Доннел, — наконец начал он, глядя на нас набыченными глазами, на которые свисала мокрая прядь светлых волос. Голос его был низким и сочным, говорившим о большом здоровье и деятельном характере, часто подвергающем это здоровье тяжелым нагрузкам. Он даже немного был похож на голос Крёза. В юности.
— Ты охотник! — догадался я.
— Ну.
Я расслабился и убрал руку.
Арс Доннел откинул капюшон и показал свою лохматую нечесаную голову целиком.