Это слово внезапно пришло мне в голову, когда она с легкостью втащила меня внутрь. Она не была человеком, не могла им быть. Так что она и жила не как человек – не в доме. Она жила в гнезде, но не как птица, а скорее как насекомое.
Птиц мы еще можем в какой-то степени понимать, но в насекомых есть что-то непостижимое. Они совсем не такие как мы. Прямо как эта "женщина".
- Это было очень, очень плохо, - прошептала она мне на ухо, ее голос был низким и страстным. Это вызвало во мне волну отвращения. Но не просто отвращения. Вожделения. Мучительная тоска по ней снова, несмотря на то, что она сделала со мной, несмотря на то, что, как я знал, она собирается - должна - сделать со мной в будущем. Но я ничего не мог с собой поделать. Она запустила в меня свои крюки - в мои желания, в мой мозг, в мою душу.
Ее голос был горячим, а дыхание влажно обжигало мое ухо.
- Теперь ты будешь вести себя хорошо. Ты не собираешься покидать этот дом. Ты не будешь шуметь. Ты не будешь кричать. - Она развернула меня, чтобы заглянуть мне в глаза. - Понял?
Хныканье и кивок в знак согласия – вот и все, что я смог из себя выдавить.
- Ты еще не понял, не так ли? Ты любишь меня.
Она развязала полотенце и позволила ему упасть на пол, выставив напоказ свое обнаженное тело еще явственнее, чем мне помнилось. Я ахнул, когда она сунула грудь мне в рот и жадно присосался к ней, казалось, забыв о своей боли.
- Ты любишь меня.
Я кивнул и застонал ей в грудь, чувствуя, как снова становлюсь твердым.
- Хорошо.
Она положила два нежных пальца мне под подбородок и приподняла мою голову. Наши глаза встретились, две пары расширенных зрачков смотрели в души друг друга. Она мягко улыбнулась мне, а затем, очень нежно, приблизила свои губы к моим. Мы были так близко, что дышали дыханием друг друга.
- Я заставлю тебя полюбить меня, Рич. Я собираюсь обратить тебя. Ты ведь этого хочешь, верно?
Обратить меня.
Превратить меня в... кем бы она ни была.
Сделать меня таким же сильным, какой была она.
Таким же могущественной, как она.
- Да.
- Скажи это.
- Я хочу... Я хочу, чтобы ты обратила меня.
Она крепко прижалась своими губами к моим. Это был первый раз, когда мы поцеловались в губы. И это все изменило. Всё. Нежно обхватив головы друг друга, мы жадно и возбужденно прижались губами друг к другу, языки встретились и переплелись во взаимном экстазе.
Я был пьян.
Опьянен ею.
И она была пьяна мною.
Что, блядь, со мной было не так раньше, когда я пытался сбежать? Какой дебил захочет отказаться от такого?
Она прервала поцелуй и нежно улыбнулась мне.
- Идем.
Она снова потащила меня, но на этот раз не в спальню, а обратно в маленькую кухню, через которую я впервые вошел целую жизнь назад. Она остановилась, одной рукой все еще поддерживая меня, другая теперь обхватила мой твердый член, нежно сжимая его.
- Ты будешь вести себя хорошо, не так ли?
- Да, - сказал я, снова покорно готовый ко вкусу ее губ или ощущению ее груди у себя во рту.
Отпустив мой член, но все еще удерживая меня одной рукой, с нежной улыбкой на губах, она распахнула деревянную дверь того, что, как я предполагал, было шкафом. Это оказалось не так. За дверью оказалась крошечная деревянная лестница, ведущая в подвал. Нас встретил порыв холодного воздуха.
Я не мог видеть, что было там, внизу, мои глаза не могли проникнуть во мрак подвала. Мгновение она удерживала меня наверху лестницы, и я задумался, как она собирается спустить меня вниз. Нести меня на спине? Какой бы сильной она ни была, в таком узком пространстве это было бы слишком неудобно.
Впрочем, мне не стоило беспокоиться, у нее была идея получше.
Она еще раз прижалась своими электрическими губами к моим. Я жадно присосался к ним, пока она снова не оборвала поцелуй.
- Хороший мальчик.
Продолжая поддерживать одной рукой меня под мышкой, она шагнула мне за спину. Другая ее рука нежно прижалась к моей пояснице, посылая восхитительную дрожь по моему позвоночнику.
Затем она толкнула, отправляя меня по лестнице головой вниз в поджидающую темноту.
Я не кричал.
Я просто плыл по воздуху, все еще думая о ее губах, ее груди, ее рту, ее...
ГЛУХОЙ УДАР
Голова кружилась, тело кричало, я очнулся от плохого, не запомнившегося сна в полном замешательстве. Я лежал на холодном бетонном полу, весь в синяках и переломах. К боли в моих искалеченных лодыжках теперь присоединилась, но не превзошла ее агония в раздробленном плече.
Я попытался улыбнуться, когда воспоминания нахлынули на меня, но боль сделала их мрачными. Кэсси.
Я моргнул, пытаясь очистить глаза от запекшейся смеси пыли и того, что, должно быть, было слезами. Я вспомнил, что, когда был наверху лестницы, это выглядело как темное, похожее на пещеру место, в которое она сбросила меня. Но мои глаза привыкли, пока я спал, и теперь я мог видеть, что сюда проникает немного света. Я мог разглядеть несколько больших фигур в другом конце комнаты, а с потолка падали узкие лучи света, пробивающиеся сквозь половицы наверху, обеспечивая некоторое грубое освещение.