— К его помощи прибегают многие знаменитости шоу-бизнеса. Может, тебе следовало бы с ним поговорить.
— По-твоему, я нуждаюсь в помощи? — спросил Пол и улыбнулся, вспомнив аналогичные советы Салли Горовиц.
— С тобой что-то не так. Тебя словно кружит моральная карусель, и ты никак не можешь сойти там, где хочется. Для молодого мужчины ненормально бросаться такими предложениями. Принеси мне, пожалуйста, еще шампанского.
Возле бара Полу пришлось выстоять очередь. А вернувшись в гостиную с шампанским, он увидел, что Шейла присоединилась к группе, окружившей доктора Райнера.
Она громко спросила:
— Скажите правду, доктор, — Иисус был педерастом?
В комнате наступила тишина — как будто оркестр разом оборвал игру. Доктор Райнер сдвинул седые брови.
— Не могу поверить, что вы это серьезно.
— Почему? Сколько ему было, когда его распяли? Тридцать три? Любой нормальный мужчина уже имел бы нескольких женщин. Если сегодня вы встречаете тридцатитрехлетнего девственника, у вас не возникает сомнений, что он гомик, не правда ли?
— Перестань, Шейла, — попробовал остановить ее Иззи Танен. — Ты пьяна.
— Ну так как же, доктор, что говорит по этому поводу папа Фрейд?
— Мне бы не хотелось обсуждать этот предмет.
— Он ведь был мужчиной? Во всяком случае, принял мужской облик. Значит, он ел, спал и ходил в туалет. Почему же не трахался?
Пол отдал Шейле шампанское и мягко, но настойчиво отвел ее в сторону.
У него было такое чувство, словно он держит бомбу, которая может в любой момент взорваться.
— Тебе не следовало так говорить.
— У доктора Райнера комплексы. Беру назад свой совет, чтобы ты к нему обратился. Но тебе все-таки нужно понять кое-какие важные вещи.
— Например?
— Я уже говорила. Единственное, что делает жизнь более или менее сносной, это возможность получить то, что хочется.
В глубоком декольте колыхались ее соблазнительные молочно-белые груди.
— Интересно, согласится ли с этим доктор Райнер?
Она посмотрела на него затуманенными глазами.
— Бедный недомерок. Иногда я говорю странные вещи. У меня бывают безумные мысли. Ты в курсе, что я лежала в психушке?
— Что-то слышал.
— Они провели со мной полный курс. Электрошок и все такое прочее. Я перенесла клиническую смерть.
Непостижимый закон природы: тот, кто одарил человеческую плоть сказочными возможностями, в тот же миг с неумолимой расчетливостью бухгалтера уравновесил столь щедрый дар всевозможными ограничениями.
— Но ты уже выздоровела.
— Вроде бы. Знаешь, что я больше всего ненавижу? Вспоминать об этом. Отвези меня домой.
В такси Шейлу била нервная дрожь; Пол накинул ей на плечи свой пиджак. Она посмотрела на него с неописуемым выражением — вроде бы жалости.
— Не связывайся со мной, Пол. В моей жизни много темного.
— У всех нас много темного.
— Я — дорогая женщина. Тебе не по карману. Совсем не по карману.
Пол обрадовался: упомянутые Шейлой преграды оказались вполне преодолимыми. Она прекрасна; вожделение породило в нем ощущение скорой победы. Он обнял девушку, а поцелуй и подавно превратил все его существо в пылающий факел страсти.
Избегая встречаться с ним взглядом, Шейла дотронулась до пуговицы у него на рубашке.
— Нет, правда. Мужчины, которым я не по карману, для меня не существуют.
Пол улыбнулся.
— Это поправимо.
Очутившись у себя дома, Шейла приняла снотворное, запив его горячим молоком. Она жила в роскошном старом доме на Парк-авеню — в квартире с высокими потолками и просторными комнатами. Пока они, сидя в гостиной, вели необязательный разговор, Пол представлял себе, как он берет Шейлу на ковре, на выложенном изразцами полу в прихожей или в ее кресле. Он пытался угадать, какая дверь ведет в спальню. А она вспоминала о гостях Иззи Танена: все они — выскочки. Фальшивки!.. В длинном узком зеркале Пол видел, как его отражение торжественно кивает в знак согласия.
Шейла подавила зевок.
— Тебе пора, Пол. Уже поздно.
Интересно, как она отреагирует, если он попросит разрешения остаться?
— Можно, я останусь?
Она рассмеялась.
— Уверяю тебя — ничего не будет.
— Я все-таки рискну, — бодро ответил Пол, хотя на него вдруг накатила неимоверная усталость.
Шейла передернула плечами и вошла в дверь — должно быть, спальни. В ожидании он горел на медленном огне. Наконец она вернулась — в халатике с оборками поверх ночной рубашки.
Она не сопротивлялась его поцелуям, но потом вдруг сделала непередаваемый жест рукой и отстранилась.