— Пол, я дико хочу спать.
Он заколебался, однако потом снова заключил Шейлу в объятия, наслаждаясь ее податливостью. Она наморщила лоб и стала клевать носом. Чертово снотворное, подумал Пол. Но я не отступлюсь. Во всяком случае сегодня.
Шейла обмякла и положила голову ему на плечо. И уже почти полностью отключилась, когда он открыл дверь спальни. Это была элегантная комната, обставленная антикварной французской мебелью. Он сел на широкую кровать под балдахином. Шейла опрокинулась навзничь, бормоча что-то нечленораздельное. Он стянул покрывало и уложил девушку так, что голова оказалась повернутой в сторону, а темные волосы рассыпались по подушке. Под тонкими кружевными бретельками ее ночной рубашки изящно выделялись ключицы. Сквозь ткань просвечивали идеальной формы холмики грудей; они мерно вздымались и опадали в такт дыханию. Шелк на шелке, восхитился Пол. Его одолели грешные мысли. Он наклонился и прильнул к приоткрывшимся в ответ губам Шейлы.
Он ласково позвал: «Просыпайся, соня!» Никакой реакции. Крошечная таблетка, растворившись в крови, увела Шейлу за грань сознания. В голове у Пола царила сумятица. Он не мог погасить огонь в крови, но понимал дикую несообразность того, что собирался сделать. Происходящее казалось фантастическим эпизодом одного из тех фильмов, в создании которых он принимал участие.
Ему вдруг стало все равно. Весь вечер из темных, потаенных колодцев его существа поднимались мутные воды похоти, и теперь он был готов нырнуть в них и захлебнуться. Их лица были так близко, что он ощущал у себя на щеке легкое, как перышко, дуновение. Он разделся и лег рядом.
Сквозь тончайший шелк сорочки проступил крошечный розовый бугорок. Пол поцеловал его, потерся щекой о нежную грудь. Девушка не шелохнулась. Спящая, она была невообразимо прекрасна. Пассивность сделала ее образцом совершенства. Пол скользнул рукой вниз по ее телу, поднял подол рубашки. На ней не было белья. Сердце Пола стучало как барабан. Он прижался лицом к ее лону и погрузил язык — сначала чуть-чуть, а затем глубже — в нежные складки. Если бы Шейла бодрствовала, его ласки не были бы такими бережными. Страсть моментально вспыхнула бы и погасла. А так было похоже на чистоту и нежность истинной любви. Он долго ласкал Шейлу и вдруг с удивлением убедился, что она готова. Обеими руками он раздвинул ей ноги и занял нужную позицию. Бархат ее кожи сводил его с ума.
Его половой орган скользнул вниз по нежному холмику. Ощущение было сродни электрическому разряду. Пол схоронил лицо между ее обнаженными грудями и лег на девушку. Когда он вошел к нее, все его тело вспыхнуло огнем. Но, несмотря на силу страсти, акт был исполнен нежности и восторга. Он почти вышел и снова вошел. Ее пассивность возбуждала, давала возможность удовлетворять свои прихоти и при этом сохранять полный контроль. Никакой спешки. Однако вскоре крепнущие валы страсти вознесли его на самый гребень. Он ахнул и взмыл на новое плато мучительного наслаждения. Перед ним открылись горизонты неизведанных ощущений. Он не мог отделить их одно от другого. В ноздри ударил запах мускуса. Мозг превратился в жидкую кипящую лаву. Он длил наслаждение. И наконец, когда было уже невтерпеж, ускорил движения. Скорей, скорей! Когда наступила разрядка, вся его страсть перелилась в Шейлу, и он без сил рухнул на ее обнаженное, инертное тело, шепча:
— Любимая! О моя любимая!
Глава 23
Пол немного задержался перед забором, недалеко от того места, где он когда-то жил. В щели между досками виднелся железный сарайчик, где хранилась взрывчатка. Экскаватор зачерпывал ковшом и ссыпал в грузовики обломки.
Он пошел дальше — и остановился у витрины автомобильного салона на Парк-авеню. Невозможно было не залюбоваться роскошными «кадиллаками» с идеально отполированными поверхностями, символами успеха. По салону прохаживались покупатели. Они вдруг показались Полу придатками к этому чуду техники. Гуманоидами, которых машины создали по своему образу и подобию.
Он пошел дальше, держа курс на административное здание на Мэдисон-авеню и обращая особое внимание на дорогие магазины с выставленными в витринах предметами роскоши — от марочных вин до изысканного столового серебра и кожаных изделий ручной работы.
Вот это — жизнь!
Войдя в лифт, Пол сурово поджал губы и начал мысленно прикидывать плюсы и минусы своего нового положения. Он возвращается к Максу Рэнду — это минус. А с другой стороны, Макс был настолько заинтересован в его возвращении, что даже закрыл перед ним обратную дорогу в Суитцер. Положим на весы и тот факт, что Уильям Грэхем Притчетт предложил ему высший пост в своей новой компании. У него есть основания обижаться на обоих: на Притчетта — за обман (не заплатил за статьи), а на Макса — за предательский удар в спину (выдал декану Брюсу). Но чем злиться, лучше попытаться извлечь из обиды материальную выгоду — выторговать самый выгодный контракт.