Любое правительство, какого бы оно ни было цвета, должно быть благодарно людям, прилагающим столько усилий, чтобы познать и показать ему человека, которым оно должно управлять на благо общества. Часто бывает наоборот, особенно в Италии, где за этот упорный, тяжелый труд платят подозрением, клеветой и безразличием. Древняя и новая история нашей страны показывают, как велика эта ошибка и сколь губительны ее вредные последствия.
Если сегодня мы пользуемся демократией, которая стоила столько крови, то все мы обязаны защищать ее, объединяясь и сплачиваясь по мере того, как под видом спасения отчизны выдвигают лживые доводы для подавления Демократии те, кто однажды уже нанес отчизне смертельную рану.
Во всей этой шумихе кино сегодня принадлежит самое громкое и самое смиренное, какое только можно произнести, слово. Мы требуем от всех, чтобы это слово не заглохло в ежедневном лакействе, чтобы за ним сохранилось честолюбивое стремление стоять на службе человеку. Мы требуем от авторов, чтобы они нашли в себе силы встать между мировыми блоками, мечущимися на краю пропасти, и самым возвышенным, а следовательно, самым ясным и гуманным образом продолжали говорить на этом языке. Мы требуем, чтобы они перечитали Эразма, который в растерзанной и расколотой Европе своего времени поднял знамя просвещенного индивидуализма в защиту культуры в огромном мире гуманистического христианства, являющегося самым прочным оплотом защиты свободы и истины — соответственно матери и дочери добра. «Где бы ты ни нашел истину, считай ее христианской» и сообщи эту истину другим.
Перевод Н. Новиковой
Джузеппе Де Сантис. Письмо к Гуидо Аристарко
Дорогой Гуидо, меня начинают раздражать те «предвзятые суждения», которые, намеренно или нет, распространяют о моей работе.
Если все мы выступаем за «критический пересмотр», то должны, я думаю, начать прежде всего с разрушения «внутри себя» того порочного, пошлого и постыдного, что наши противники по спорам о культуре пытаются каждый день совершать «вовне». Иначе в конце концов нам придется примириться и принять их установки, хотя мы хорошо знаем, какая политическая позиция стоит за ними. Воистину правда, что иногда кампаниям в прессе, организованным нашими врагами, удается вовлечь и нас, втереться своим ядом и в наши души, посеять сомнения, смутить. Мне кажется, что всякий раз, как мы застреваем на рассмотрении «частности, пренебрегая необходимостью видеть эту частность в общем контексте», мы подвергаем себя опасности. Разве не такую же позицию занимает всегда поверхностная критика? Узкое, ограниченное «частностями» видение оборачивается утратой ощущения «правды», «сущности» произведения или целого ряда произведений какого-либо художника; и, напротив, свободный, широкий, «общий» взгляд позволяет уловить все возможные отголоски, в которых зарождается или умирает то же произведение или ряд произведений.
Все это не означает, что я считаю свою работу свободной от недостатков, — напротив! Но позволь уж мне высказаться в надежде, что наша старая привязанность и общность устремлений в защите определенных ценностей сможет как-то смягчить резкость моих слов; позволь мне сказать, что среди вас, критиков, не было еще ни одного, кто пожелал бы всерьез, основываясь на строгом анализе и фактах, разобраться в некоторых аспектах моей работы. Не было еще ни одного, кто сумел бы исследовать, какую роль играют в моих фильмах женщина, любовь со всеми своими особенностями и проявлениями (если не считать одного замечания Альваро в «Мондо», которое когда-то подхватил и ты).
Я думаю, что если бы было проведено глубокое исследование, которое увязало бы этот «частный» аспект моей тематики с ее более «общими» аспектами, определившими весь ход моей карьеры (не исключая и «Дайте мужа Анне Дзаккео», фильма, который с этой точки зрения я считаю для себя очень важным, хотя он по сравнению с другими моими фильмами менее интересен и типичен), то многие «предвзятые суждения» и пошлости, которые распространяют о моем вкусе, отпали бы в свете изучения всей итальянской художественной традиции, которая идет от Боккаччо к Макиавелли и дальше к Верге и Павезе. В свете такого изучения, которое прежде всего привело бы к выяснению, какую преимущественную ценность такие вещи, как любовь и женщина, имеют в жизни итальянского народа и в духовном мире этого народа.