— Однако ведь ты знаешь, что это будет реалистический фильм...
— Да, вот это я действительно знаю. Но даже если бы он был «неоромантическим», как ты назвал «Белые но чи», то и тогда он не перестал бы быть реалистическим. Фильм «Белые ночи», в котором реальность была действи тельно чуточку смещена, остается, по моему убеждению, фильмом по существу реалистическим: показанный в нем город — это Ливорно, это квартал Венеции, хотя, возмож но, слегка преображенные.
— Мы говорили об «общей нити» в твоем творчестве. Что эта нить, по-твоему, собой представляет?
— То, что мой интерес неизменно привлекают одни определенные проблемы, а не другие. Это тезис о «кино человеческого образа», который я отстаивал много лет назад на страницах журнала «Чинема» и который считаю не утратившим своего значения до сих пор: люди внутри событий, а не события сами по себе. Если ты посмотришь мои фильмы, то всегда найдешь в них столкновения, конфликты. Поэтому я и говорю, что «Рокко» связан с «Земля дрожит»: также и здесь история семьи, которая распадается при столкновении с социальными явлениями современной действительности, настолько же актуальными, насколько было «актуально» происходившее в моей Ачитрецце или в Ачи у Верги.
— Возьмем, к примеру, фильм «Чувство». Не кажется ли тебе, что в данном случае исторический ракурс, обрам ление чрезмерно утяжеляет фильм, заслоняет конфликт двух главных действующих лиц?
— В известном смысле это действительно так, но, ви дишь ли, если бы этот конфликт не был погружен в данную историческую действительность, он был бы, совершенно очевидно, иным. Ливия Серпьери представляла не только саму себя, но очень многое; Франц олицетворял Австрию, распадающийся мир. Маркиз Уссони представлял новый мир, новую, только складывающуюся действительность. Как видишь, взаимосвязь была — я к этому стремился, — и все время прямая, драматическая. Теперь, в «Рокко», семейст во, показанное в фильме, тоже сталкивается с действи тельностью: жизнью определенного города — Милана. Мой метод неизменен. Меняется эпоха, общественная среда, но не то, как я это показываю.
— До сих пор ты всегда ставил те фильмы, что ты хотел?
— Я никогда не соглашался ставить фильмы, которые не близки мне, которые я не умею ставить.
— Одним словом, ты никогда не менял своих «историй», не уступал попыткам извне воздействовать на твое вдох новение?
— На кое-какие мелкие жертвы можно пойти, если ты имеешь в виду первоначальный замысел «Рокко». Фильм поначалу должен был быть длиннее. Но приходится искать короткие дорожки, прибегать к разным уловкам, и кое-что теряется по пути. Однако на компромиссы я никогда не шел. Надеюсь, что сумею противиться им и в дальнейшем, и не вижу причин переставать это делать. Продюсеры это знают. Поэтому их всегда охватывает ужас, когда приходится иметь со мной дело. Потом они видят, что я сговор чивее, чем они себе представляли. Но, естественно, в некоторых вопросах я остаюсь непреклонен. Я даже не предполагал бы снимать фильм, если бы допускал мысль, что потом мне придется превращать его в нечто другое. «Рокко» — это трагедия. Если бы мне сказали: «Сделай из него комедию», я бы на это не согласился.
— Поговорим об итальянском кино в целом. Сейчас идут споры о возможности нового подъема итальянского кино, связанной с возвратом к определенной тематике: Сопротивление и война. Что ты думаешь об этом?
— Каково мое впечатление от возвращения к некото рым темам, которые были очень важны лет двадцать назад, сразу после войны? Да, возврат к некоторым темам как бы то ни было, несомненно является свидетельством «пере смотра». Слишком много выходит бесполезных и плоских фильмов: самым простым способом избавиться от них было бы, наверное, вернуться к «золотым годам». Однако вместе с тем возврат к содержанию животрепещущему и жгуче актуальному во времена «Рима — открытого города» и других фильмов о том периоде, как мне кажется, был бы, пожалуй, своего рода отступлением, проявлением, я бы сказал, лености. Это, возможно, свидетельствует, в извест ном смысле о невозможности или боязни браться за другие темы, которые сегодня столь же насущны, как были вчера насущны темы Сопротивления и войны. Я не хочу сказать, что не следует ставить исторических фильмов или же что исторические фильмы не могут быть реалистическими. Я сам поставил «Чувство». Скажу только, что не надо пря тать за вчерашней действительностью собственный страх перед сегодняшней действительностью, нехватку наступа тельного духа.
— Считаешь ли ты, что тот опыт, который получил название неореализма, сохраняет до сих пор свое значение? А если это так, то ты находишь его важным только как «опыт» или как «поэтику»?