Она, вцепившись в меня мертвой хваткой, рассказала об аресте близких, чем испугала меня пуще прежнего. Что же такого сделал мой отец? За что арестовали маму, брата и сестру?
Ответы получила уже утром, когда из города вернулся наш конюх Джой. Это он увозил мою семью в столицу, прибывшие стражники даже экипажем для арестованных не озаботились. Он и передал мне услышанные от них разговоры.
А вести были нерадостные: мой отец, герцог ванн Рей, обвинялся в государственной измене и в покушении на жизнь нашего короля. Его вина была доказана, три необходимых свидетеля предоставлены, участь его была решена.
И знаете, кто был главным свидетелем обвинения?
Ха-ха-ха!
Мой несостоявшийся муж — герцог ванн Клеменс. Именно им были предъявлены письма, компрометирующие отца. А тут еще после обыска в лаборатории нашли смертельные яды, общим количеством четырнадцати штук, и хотя отец пытался доказать, что в мастерской алхимика всегда есть яды, которые нужны для экспериментов. Его никто слушать не стал.
— Вы это…, — Джой чесал в затылке, — схоронились бы, герцогиня. Они вас в покое не оставят. Я … эта… слышал.
Я знала, что по законам нашего королевства изменники короны подвергались казни, так же как и все члены их семьи, включая ближайших родственников. В участи мамы, брата и сестры я не сомневалась.
Первым порывом было ехать в столицу, испросить аудиенции у Его Величества и просить о помиловании родственников. Эту мысль я имела неосторожность высказать вслух.
Нянюшка Магда и егерь Ваймер скрутили меня общими усилиями и заперли на неделю в егерском подвале, причем лестницу убрали, а еду спускали вниз по веревке. Ну, и как мне было выбраться?
Я плакала и кричала, падала в обмороки и угрожала — бесполезно. Старики остались глухи к моим взбрыкам, чем и сохранили мне жизнь.
Через неделю, когда пришли слухи, что всех моих родных казнили, меня выпустили, а еще через три дня в нашу усадьбу приехал новый хозяин — герцог ванн Клеменс.
Меня снова посадили в подвал, потому что я рвалась встретиться с подлецом и надавать ему пощечин (о мир девичьих грез и обид). Потом, правда, это желание тоже сошло на нет. Я переплакала, перебесилась и поняла, что ничего не смогу изменить — родителей-то в живых уже нет.
А мои старики, после долгих переговоров между собой, решили мою судьбу своеобразным способом. У Ваймера в лесу был портал перехода в другой мир, мой старый друг оказался Хранителем Портала.
Спрятаться в родном мире мне было негде, рано или поздно меня все равно бы нашли, а значит, моя смерть была предопределена.
И Магда, и Ваймер в один голос уговаривали меня принять новую судьбу, новую жизнь в новом мире. Не скажу, что я долго сопротивлялась. В то время все мои чувства были притуплены, мне было решительно все равно, поэтому я согласилась.
Снарядив меня сотней советов, наш старый егерь достал из своего тайника амулет перехода, и, надев мне его на шею, снабдил инструкциями, как им пользоваться. Я выполнила все в точности и оказалась здесь, у Хельги.
С этого момента прошло уже шесть лет.
***
Подошла к зеркалу и внимательно всмотрелась в отражение.
Милая блондинка с абсолютно черными глазами.
Сейчас черные? Значит, мне грустно. У меня самое обычное лицо, но все без исключения кинокритики называли его прекрасным, а дело было в изменяющемся цвете моих глаз.
Когда мне было хорошо и весело, они сияли голубизной. В минуты сексуальных утех мои глаза дарили свежую майскую зелень. Ну, а когда мне было грустно, или что-то меня не устраивало, они мгновенно чернели.
В наш век новейших технологий это, впрочем, никого не удивляло. «Линзы», — с апломбом знатоков говорили мои знакомые и приятели.
Только Стефан знал о моем маленьком секрете и нещадно использовал это в крупных планах. Впрочем, «наш звездный режиссер» этим интересным фактом моей внешности почему-то не заморачивался: есть и есть — главное, чтобы это было на пользу его «величайшим шедеврам».
Ни у одной знаменитой актрисы нашего времени не было столько крупных планов. Кинокритики писали по этому поводу огромные талмуды, зрителям нравилось, и наград у меня было не меньше, чем у нашего амбициозного режиссера.
Своими наградами я не хвасталась, пиара у меня и без этого было завались, а что толку? Снималась я исключительно в фильмах Стефана Голдена. А ему было решительно наплевать на мои награды, общался он со мной на том же уровне, что и в первом нашем фильме.
Любые попытки нанять меня сторонними режиссерами Стеф решительно пресекал, караулил меня как цепной пес, курировал все мои открытые выступления перед публикой. Угрожал, ныл, просил, шантажировал…