— Ой, Габи, ты из меня веревки вьешь. Что с тобой делать? Я, конечно, не планировал с ним мириться, но… Хотя нервы все равно потреплю. А кабаки и оргии — это вообще моя родная стихия. Не переживай. Три дня, он от меня даже не рыпнется.
— Спасибо, Стеф. Ты самый лучший друг на свете.
— И я люблю тебя, дорогая.
***
А вечером пришел Ирвин, и я рассказала ему радостную новость о клятве.
— Не думаю, — хмурясь, сказал он мне. — Я сегодня поговорил со знающими людьми — магические клятвы всегда действуют на двух людей, их заключивших. Вот, возьми.
Он протянул мне медальон на серебряной цепочке.
— Носи, не снимая. Это амулет жизненных сил. Что бы с тобой не произошло, он не даст тебе умереть в течение трех суток.
— Фрид снова обманул меня? Но зачем?
— Я не знаю. По — хорошему, надо бы поговорить с ним, попробовать договориться по— любовному. До заседания Совета осталось пять дней, а мне ничего не приходит в голову. Я обзвонил сегодня всех членов Совета, но юлили практически все, только Дэвид Рокфеллер высказался прямо и негативно. Старику исполнилось уже сто лет, и он думает, что имеет право учить всех и вся.
— Дэвид? Это Рокфеллер? Это о нем ты разговаривал по телефону на вилле?
— Подслушивала, значит? — осуждающе протянул Ирвин. — Ох, Габи, Габи, твою бы энергию да в мирных целях.
— Это вышло случайно, — защищалась я. — И что он хочет, Рокфеллер в смысле? А почему он столько много живет? Это потому что он следит за здоровьем или чем — то пользуется?
— Члены Совета Смс на особом счету, они могут общаться с любым представителем другого мира у нас на планете. Естественно, каждый из них давно нашел для себя или лекарство или источник для продления жизни. Но у нас есть и ограничения по возрасту — девяносто шесть лет. Дэвид уже перешагнул за эту грань, но пока не собирается на тот свет.
— А вы по— настоящему умираете?
— Ну, как сказать? Умираем по — настоящему, только потом идет перерождение — рождаемся снова, а в двадцать один год, вместе с совершеннолетием в нас вливают воспоминания о своих прошлых жизнях. Не о самих жизнях, конечно, а о тех знаниях масонства, которые были в прошлых жизнях.
— И ты тоже так же?
— Конечно. Только мне в последней жизни не повезло. Я в ней был одиноким, и наследников у меня не было. Моя мама была двоюродной племянницей меня самого. Запутанно? Ну, короче, меня нашли в двадцать один год, все объяснили, провели ритуал, и мне пришлось влиться в стройные ряды СМС. Думаешь, что я смог бы сам, своими силами сделать себе такое состояние практически с нуля? Нет. Мне помогали, и помогали очень активно. Банки давали мне любые кредиты, у меня всегда были партнеры, готовые вложиться в мой бизнес. Идеи, конечно же, были мои, но сказать честно, они все проходили стадию оценки и одобрения у Совета. В наше время просто так даже миллионерами не становятся.
— А у меня есть несколько миллионов, и я заработала их сама, без всяких рассмотрений и одобрений.
— Это другое, Габи. Но даже с твоими миллионами ни тебе, ни Стефану не грозит стать главой, допустим, медиахолдинга, как Баррингтон.
— Это да, но я и не хочу. А у Стефана еще вся жизнь впереди, может и станет. Хотя, нет, Стефан с ума сойдет, если не будет снимать свои фильмы. Он фанатик. Слушай, может, расскажем ситуацию Стефану? Он обязательно что — нибудь придумает. Помирил же он нас с тобой.
Ирвин удивленно выгнул одну бровь:
— Я чего— то не знаю?
— Ты много чего не знаешь, но об этом потом. Что ты думаешь по поводу Стефана?
— Габи, мы не имеем права никому рассказывать о делах масонства.
— Вот и хорошо. Ты и не будешь рассказывать, ему все расскажу я.
— Нет уж. Я сам все расскажу, не вдаваясь в подробности. Где он сейчас? Надо ему позвонить.
— Он выгуливает Фрида, посещая кабаки и бордели. У него важное задание от меня.
Ирвин хмыкнул.
— Ты решила нейтрализовать адвоката?
— Да. Причем самым действенным и наиболее приятным образом. Но теперь придется сворачивать лавочку. Стефан нам нужен трезвый и вменяемый.
— Хорошо, звони, я согласен.
ГЛАВА 43
Заседание нашего военного совета состоялось через три часа после моего звонка Стефану. Он ввалился к Ирвину пьяным в стельку и в губной помаде в самых неподходящих местах.