«И это – моя жизнь? Разве об этом я мечтал? С жуткими скандалами снимать какую-то парашу… Боже мой», – пожалел себя Таранов. Ведь он не был таким раньше. Он мечтал, он писал сценарии, неплохие сценарии, в которых был свой мир, и он шёл к своей цели и, когда он почти достиг её, всё почему-то разом рухнуло.
«Хлопушка» Лена раскрыла над Тарановым широкий зонт. «Оказывается, пошёл дождь, а так бы и не заметил», – подумал он.
– Александр Николаевич, – крикнул он Мутасею. Вот эта часть дороги, которую коровы засрали, в кадре у нас?
– В кадре.
– Надо убрать.
И тут же вокруг все забегали в поисках декоратора-постановщика. Тот заартачился:
– А чем я его буду убирать?
– Лопатой.
– Может, ещё зубной щёткой? – огрызнулся декоратор.
Погасил конфликт Жора:
– Сейчас должна прийти поливальная машина. Она всё смоет.
Дождь усилился. Осветительные приборы накрыли плёнкой. Вся группа укрылась от дождя по разным машинам. Один Таранов на своём складном стульчике под зонтом остался в поле.
«А как же Тарковскому удалось себя поставить?» – задумался он. «Он москвич, ему проще выдерживать позу. Снимал то, что хотел… Выбрал прямую дорогу и победил, а я решил сделать вынужденный крюк и облажался. Жора утром сказал, что на студии решили направить в Ягодное сорежиссёра, чтобы, как они выразились, «спасти картину». Вот до чего уже дошло!».
Только сейчас Таранов заметил, что его немецкие замшевые туфли совсем промокли под дождём.
«Пропади всё пропадом. Оксану только жалко», – подумал Таранов о жене и быстрым шагом направился к своей режиссёрской «Волге».
Сидящий за рулём «Волги» водитель оглянулся и учтиво спросил у Таранова:
– Прошу прощения, ничего, что я здесь сижу? Если Вы хотите отдохнуть, я могу к ребятам в автобус перебраться.
– Глупости какие. Вы мне совсем не мешаете.
Водитель включил дворники, чтобы они слизывали со стекла потоки дождя и выразил сочувствие:
– Не повезло сегодня с погодой.
– Да, мой друг, в этот раз не повезло, а следующего не будет.
– Та щас распогодится, у нас тут дожди короткие, – с южным говорком, не оценив всей глубины мысли Таранова, ответил шофёр.
В заднее окошко «Волги» настойчиво постучал Жора. Таранов опустил стекло.
– Александр Андреевич, надо решать. Если мы до трёх часов не объявим отмену, то нам придётся оплачивать полную смену.
– Не понял.
Жора был без зонта, его поливали струи дождя, но он очень хотел быть понятым:
– С девяти до трёх – это полсмены. Всё, что после трёх – это полная смена. У нас и так жуткий перерасход и, если дождь сегодня не кончится, зачем нам вешать на себя полную смену с нулём полезных метров?
– И что же делать?
– Это Вы должны решать.
– А Матусей что думает?
– А ему похрену.
Таранов взглянул на часы. У него было ещё пятнадцать минут.
– Хорошо, Жора, я сейчас решу.
Жора удалился, и у Таранова на душе стало совсем погано. У него было такое ощущение, что злой рок, преследующий всю экспедицию, был направлен, конкретно, против него. За пять лет на Мосфильме он уже достаточно нагляделся живых примеров того, что кино делает с людьми. Ведь съёмочный процесс – это постоянный стресс. Какую группу ни возьми, все работают в режиме «всё кончено», «всё пропало» и «это конец». Истерики на площадке стали чуть ли частью нормального кинематографического процесса. И в результате – инфаркты, инсульты.
Неужели, и меня ждёт та же участь? – печально подумал Таранов и твёрдо решил этим вечером пойти в ресторан. Для профилактики инфаркта.
Он вновь взглянул на часы. Впрочем, на них можно было не смотреть: к машине уже бежал Жора.
– Ну, что, объявляем конец рабочего дня?
Таранов посмотрел не небо. Серое покрывало туч и не думало рассеиваться.
– Объявляем.
Вслед за Жорой к режиссёрской «Волге» подбежала Настя:
– Александр Андреевич, снимем с актёров грим?
– Снимаем, – устало махнул рукой Таранов.
***
Этот лось, что постоянно крутился у барной стойки, сразу не понравился Таранову. Вечером будничного дня единственный в Ягодном ресторан «Юбилейный» был пуст, и этот здоровенный парень, общаясь с барменом, то и дело косился на Таранова. Он был явно из местных и явно что-то затевал против единственного посетителя.