– А как Вы догадались? Вот что значит столичный, творческий человек, – всё с полуслова понимает.
– Что, правда, что ли?!
– Да, – признался Геннадий.
– Нет, ты не шутишь? – не унимался Таранов.
– Та уже пятнадцать фильмов наклепали.
Таранов не смог сдержаться и засмеялся. Целых полтора года жизни он угробил на режиссёрский сценарий и подготовительный период фильма, с которого его вот-вот снимут, а ребята клепают нетленку в промышленных количествах. Молодцы, а что?!
– А Вы не боитесь? Дело то подсудное.
– Та какое там подсудное, я Вас умоляю. Начальник милиции сам у нас заказывает, говорит, хочу, чтоб там было то-то и то-то. А что нам остаётся? Клиент всегда прав. Сейчас вот заказ поступил, чтоб героиня обязательно была в милицейском мундире, что-то типа детской комнаты милиции и её там дерут прямо на столе.
Таранов даже не заметил, как официант принёс уже вторую бутылку коньяка. Ему была интересна тёмная сторона жизни Ягодного, да и Геннадий проникся к нему доверием.
– А с девушками проблем нет? Городок-то у Вас небольшой, их же на улице могут узнать.
– Та без проблем. Местных девчат мы, конечно, не снимаем. Под заказ обзваниваю своих агентов. Там уже конкретно: к примеру, блондинка нужна под анал или там нужна рыжая, чтоб два члена брала в рот.
– Всё как у взрослых, – пошутил Таранов.
– Крутимся, как можем, – посетовал Геннадий.
После двух бутылок коньяка Таранов смутно помнил, как Геннадий на своей праворульной японской машине повёз его к себе домой. Там под третью бутылку он показывал ему и комментировал лучший, по его мнению, фильм, который ему удалось снять. Фильм, кажется, назывался «Наказание неверной жены». Таранов ещё запомнил, что титр с названием был написан на картонке, которая тряслась в кадре. Во время просмотра Геннадий всё время ставил видик на паузу и пояснял, что в отличии от других фильмов, здесь ему удалось построить какой-то сюжет. В начале фильма муж через окно подглядывал за женой, которая изменяла ему с соседом.
– Вот здесь интересный момент, – хвалился Геннадий. Муж видит, что его жена, оказывается, легко работает анусом. Он прифигел, он понял, что она его обманывала. И когда она придёт домой, он вдует ей в задницу.
– А как это поймёт зритель? – профессионально возразил Таранов.
– Что поймёт?
– Ну, откуда зритель узнает, что она ему в попку не давала раньше? Наоборот, раз она таким образом отдаётся соседу, значит она, наверняка, практикует это с мужем.
Геннадий задумался и согласился:
– Да, действительно. А мне всегда казалось, что это как-бы и так ясно.
– Да ничего не ясно! У тебя все ебут друг друга без передыха, и ты ещё хочешь, чтобы зрители улавливали какие-то нюансы семейной жизни. Я, например, нихера не понял, что мужу она в задницу не давала, а соседу дала.
– А как же сделать, чтоб понятно было?
– Тебе нужно было вначале дать эпизод, когда жена отказывает мужу в анальном сексе. Понимаешь? Он пытается ей вставить, а она говорит что-то типа «нет, только не это». А потом он видит, как она это делает с соседом, и зритель сразу понимает: «ах, сука, мужу не даёт, а соседу – пожалуйста?». Тогда этот зритель понимает всё так, как ты задумал. Сечёшь?
– Блять, Вы – мудрый человек!
– Запомни, мой юный друг, – это называется подготовка перипетии.
Геннадий достал блокнот, чтобы записать эту мудрость, но Таранов вырвал его из рук Геннадия и швырнул в угол комнаты.
– Ты должен знать это наизусть – подготовка перипетии. Это самое главное.
Всё.
Больше Таранов из этой ночи не помнил ничего.
Подготовка перипетии …
***
Сельхоздвор. Общ.
Через двор бежит Мария. Сильные порывы встречного ветра срывают с её головы косынку.
Она подбегает к высокому отвалу зерна, сложенного на току под навесом.
Мария смотрит на крышу и видит, что ветер вот-вот сорвёт её.
Ветер всё сильнее и сильнее расшатывает крышу. Крупн.план.
Павел: (крупн.план)
– Мария!
Мария поворачивается к Павлу.
Мария: (крупн. план)
– Ты?
На этом месте Таранов захлопнул сценарий. После вчерашнего у него страшно раскалывалась голова, а снимать сегодня предстояло много. Сцена была очень динамичная: на дворе начинается ветер, Мария выбегает из конторы, видит грозовые тучи, бросается к зерну, видит, что ветер срывает крышу над ним, бежит за брезентом и начинает накрывать им зерно, спасая его от дождя; во время кульминации к ней на помощь бросается Павел, им некогда объясняться в любви, – надо спасать урожай. Итого, – десять планов по два метра каждый.
А ещё ему предстояло снимать Зуеву, прилетевшую вчера и, как всегда, всего на один день. Она с ним не разговаривала. Но поскольку сорежиссёра на картину ещё не назначили, Таранов формально оставался главным на площадке и вынужден был как-то общаться и репетировать с ней.