Таранов заглянул в комнату, где гримировали Зуеву.
– Когда мы сможем репетировать? – спросил он обезличено.
Гримёрши в ответ промолчали, а Зуева продолжала хранить гордое молчание.
– Настя? – теперь уже конкретно обратившись к художнику-гримёру.
– Через пятнадцать минут будет готово.
– Спасибо.
Таранов вернулся на площадку и взял в руку мегафон.
– Где Жора! – через мегафон громко обратился к группе.
– Я здесь, – словно из ниоткуда отозвался Жора и подошёл к режиссёру.
– Жора, что у нас с «ветродуем»?
– «Ветродуй» хоть сейчас можно запускать. Но я не советую.
– Почему?
– Если его завести, будет такой шум, что на площадке ничего не будет слышно.
Таранов направился к «ветродую», чтобы самому выяснить все нюансы его работы. «Ветродуем» служил грузовик ЗИЛ 130, на раме которого была установлена авиационная турбина. Эту ветряную установку Жора арендовал в аэропорту Анапы, где она использовалась для очистки взлётно-посадочных полос. Оператором установки был сам водитель.
Таранов попросил водителя запустить установку. Тот хитро улыбнулся и попросил всех отойти от турбины на 30 метров.
Шум от турбины действительно впечатлял. Звук был такой силы, словно в центр съёмочной площадки приземлился самолёт. На самом деле, так оно и было: ревущая турбина была взята со списанного самолёта-перехватчика МиГ-25.
Весь сельхоздвор мгновенно заволокло поднятой турбиной пылью. Таранов видел, что Матусей отчаянно махал руками и что-то кричал, но никто никого уже не слышал. Оказывается, ассистенты оператора не успели закрыть крышкой объектив камеры, и теперь на линзах осело много поднятой пыли.
– Ну так же нельзя! Предупреждать надо, – злобно кричал Матусей в адрес режиссёра.
Понимая, что его не слышат, Матусей решительной походкой направился к Таранову, чтобы высказать ему всё, что он о нём думает.
– Что случилось? – прокричал Таранов.
– По Вашей милости я лишился основного объектива – вот что случилось! Почему Вы не предупредили, что будете включать эту дуру? У меня линза вся в камнях! Очистить её теперь можно только в студийных условиях, – кричал в ответ Матусей.
Таранов в ответ кивнул Матусею головой, из чего тот сделал вывод, что его не услышали и изо всех сил громко закричал:
– Выключите её нахуй!
Таранов дал знак водителю и тот выключил турбину.
– Мы не можем снимать. У нас нет объектива, – в наступившей тишине коротко заявил Матусей.
– А что случилось? – без задней мысли переспросил Таранов.
– Разве Вы не слышали, что я Вам кричал?! Вы погубили мне оптику! Вы– мальчишка! Вам в детском саду в машинки играться, а не кино снимать! Так не работают! Это – вредительство!
На глазах Матусея проступили слёзы, и он зашагал прочь.
– Виктор Сергеевич, я конечно, извиняюсь, что включил «ветродуй» без предупреждения, но позвольте спросить, а как Вы собираетесь снимать эту сцену? С закрытым объективом, что ли?
– А это не Ваше дело! Кино вообще – не Ваше дело! – громко, чтобы все слышали, ответил он.
Вся группа с тревогой наблюдала эту серьёзную перепалку. Чтобы как-то разрядить атмосферу, второй оператор предложил Матусею поставить защитные стёкла на объектив, но тот лишь отмахнулся рукой. Снимать он не хотел.
Таранов тоже ушёл с площадки. Он машинально зашёл за угол ближайшего строения, лишь бы никого не видеть. Вслед за ним кто-то тоже прошмыгнул. Таранов обернулся и увидел Геннадия.
– Гена, ты? Ты-то что здесь делаешь?
Гена улыбнулся в ответ.
– Холодное пиво? – и протянул ему бутылку.
– Ты что, мне нельзя.
Затем резко передумал и взял бутылку.
– А, ну их! – решил он и хлебнул глоток.
– Видишь, что у нас творится?
– Я вообще офигеваю, – согласился с Тарановым Геннадий.
– Сейчас они там все – Матусей, Зуева и примкнувший к ним Виннер – партию против меня составляют. Ну и пусть. Я сейчас пойду и сниму эту сцену.
– Приходите к нам вечером на съёмку, – предложил Геннадий.
– Посмотреть, как снимается порно? Нет, извини. Своего порно хватает.
Таранов сделал большой, с полбутылки глоток и попрощался с Геннадием:
– Ну, пожелай мне удачи.
На площадку он вернулся как тигр.
– Репетиция, – громко закричал он в микрофон. Включаем «ветродуй»! Актёры на исходные!
Заревела турбина МиГ-25, столбы пыли поднялись над площадкой, Матусей нехотя, словно делая одолжение, вернулся к камере.