Однако одновременно с этим, параллельно «авторскому фильму», как бы независимо от поисков новых приемов, новых сюжетов, новых поворотов старых тем, не пересекаясь в репертуаре, выходят на экраны фильмы традиционные, еще и еще раз описывающие многократно рассказанные ситуации минувшей войны, похожие друг на друга, как две капли воды, отличающиеся, пожалуй, лишь обликом персонажей, хотя и здесь к середине шестидесятых годов сформировалось своеобразное актерское «боевое подразделение» с четким распределением амплуа внутри списочного состава — Раде Маркович в роли гитлеровского офицера, Бата Живоинович — в роли крестьянина-партизана, Любиша Самарджич — в роли не слишком дисциплинированного, но чертовски обаятельного «первого парня на деревне», Милена Дравич — в роли девушки из народа, идущей в огонь и воду за своим возлюбленным...
В числе этих фильмов — известная нашему зрителю кинобаллада «Рейд отважных» (1966, Фадил Хаджич), своеобразная «мини-Козара», экранизация народной героической песни «Конюх-горой», сложенной партизанами в честь смелого рейда шахтерского отряда по гитлеровским тылам. В числе этих фильмов — точно такая же, только с участием детишек и снятая для детской аудитории (замечу в скобках, что югославское кино является одним из немногих в Европе, постоянно заботящихся о детском зрителе, и выпустило на экраны немало военных фильмов о детях в подполье или в партизанских отрядах) лента «Орлы летят рано» (1966, Соя Йованович) и многие-многие другие.
И все же, несмотря на то, что ленты этого рода количественно составляли основу репертуара югославских кинотеатров, эволюция «партизанского» фильма продолжалась неторопливо, но неостановимо, тем явственнее, чем ближе к началу семидесятых годов, времени взрослости югославского экрана, «переболевшего» к тому времени всеми, кажется, «детскими болезнями» молодого кинематографа, перепробовавшего все мыслимые и немыслимые моды и поветрия бурных шестидесятых годов и почерпнувшего из них именно то — хотелось бы сказать «только то», но, к сожалению, это было не совсем справедливо, — что отвечало его собственным потребностям, что вытекало из собственной культурной традиции, из национального характера, национальной истории. И не только почерпнувших, но и выдвинувших отдельные модификации военного фильма, неизвестные до той поры куда более развитым, чем югославская, кинематографиям.
Прежде всего — столь неповторимое художественное явление, как поэтический кинематограф Пуриши Джорджевича, явление, не знающее аналогов и предшественников на мировом экране, хотя сам Джорджевич вот уже два десятилетия клянется именами своих учителей, — учителя режиссуры А. П. Довженко и учителя драматургии А. П. Чехова. И хотя эти клятвы столь же субъективны, сколь субъективен и весь кинематограф Джорджевича (наверняка можно было бы поспорить, насколько балканский Довженко и балканский Чехов соответствуют их реальному творчеству), однако в словах этих есть свой резон, в чем сомневаться не приходится, как не приходится сомневаться в реальности еще одного учителя, чья тень столь же несомненно витает над фильмами Джорджевича, а именно тень Бертольта Брехта. Впрочем, как известно, ничье, даже самое могущественное влияние не в состоянии создать произведение искусства, так сказать, минуя талант его создателя, а своеобразный талант Джорджевича проявился задолго до того, как им была создана кинематографическая трилогия о партизанской юности поколения — «Девушка» (1965), «Мечта» (1966), «Утро» (1967, в советском прокате — «Приговор приведен в исполнение»). До трилогии Джорджевич снял полдесятка ничем не примечательных, если не сказать просто коммерческих лент, из которых мы видели едва ли не самую слабую его комедию — «Лето виновато во всем» (1961), а также около десятка поэтических документально-игровых короткометражек, посвященных военной судьбе своего поколения, ушедшего в партизаны и подполье прямо со школьной скамьи и почти не успевшего хлебнуть порохового дыма и оказавшегося в гитлеровских лагерях (такова биография и самого Джорджевича, шестнадцати лет от роду приговоренного к смерти, помилованного по молодости лет и отправленного в лагерь по «идеологическому перевоспитанию коммунистически ориентированной молодежи» в городе Смедеровска Паланка). Поколения, сохранившего на всю жизнь невероятное ощущение счастья первых побед и счастья спасения от уже почти наступившей смерти, и не случайно Джорджевич так часто и так, кажется, невпопад употребляет это слово там, где его можно было ожидать меньше всего, ибо для мальчиков и девочек, ушедших в революцию детьми, это мгновенное взросление в очистительном огне революции и было самым великим счастьем. Точно так же, как самой невероятной жизненной катастрофой, к которой они так и не сумели привыкнуть до седых волос (я говорю, разумеется, о героях фильмов, а не об их авторах), было предательство, измена, неверность — все равно, кому или чему — родине, общему делу, любви, самому себе.