Хана молча закрыла глаза. Она была девственницей, а потому у нее не имелось особых просьб к хранителям храма, дарующим защиту беременным женщинам, но она всем сердцем стремилась ощутить душевное родство с Тоёно.
– Настоятель милостиво пригласил нас в зал церемоний. Идем?
– Конечно.
Тоёно и Хана вошли в зал, опустились перед алтарем на соломенную циновку и снова сложили руки в молитве. Справа от алтаря висел портрет Кобо Дайси, слева – его матери. Легенда гласила, что картины принадлежат кисти самого Кукая: первая – автопортрет, который он написал, смотрясь в зеркало пруда во время уединения на горе Коя; второй – мандала, нарисованная после того, как он увидел во сне мать, заново рожденную бодхисаттвой Мироку. Как и о многом другом, Хана узнала о происхождении этих свитков от бабушки.
– Больше у меня нет для вас советов, – тихонько проговорила Тоёно, обернувшись к Хане. – Берегите себя.
– Не волнуйтесь за меня, бабушка.
– Мы будем редко видеться, ведь вы далеко уезжаете. Мне нечего вам сказать, но я хотела прийти сюда с вами, чтобы мы могли немного побыть одни.
С самого утра Тоёно обращалась к Хане с большим почтением, чем обычно, словно уже считала ее членом другой семьи. Но вполне возможно, этой учтивостью Тоёно просто хотела выразить невыносимую тоску, охватившую ее при мысли о прощании с любимой внучкой. Хана почувствовала на себе взгляд бабушки, но промолчала. С первых дней Тоёно делала все, чтобы ни на секунду не отпускать от себя внучку; ее любовь к девочке граничила с одержимостью. Молва утверждала, что хозяйка дома Кимото никогда не нянчилась ни с родным сыном Нобутакой, ни с внуком Масатакой, но пришла пора, и она излила все свои нерастраченные чувства на внучку. Идея послать Хану, как и ее брата, на несколько лет в школу в Вакаяму принадлежала именно ей – крайне необычный поступок для тех времен. Несмотря на то что Тоёно не привыкла к городской жизни, все эти годы она тоже провела в Вакаяме, лишь бы быть рядом с девочкой. Никто не сомневался, что Тоёно примет мужа Ханы в свою семью, иначе она не стала бы давать внучке образование, которое годится скорее для ученого мудреца, – разумно рассуждал народ. Кроме того, в свое время муж Тоёно тоже вступил в семью жены. Бабушка наверняка собиралась выбрать для внучки самого лучшего мужчину из восточных земель, ибо юная девица Кимото отличалась красотой, умом и покладистым нравом. Положа руку на сердце, когда-то Тоёно действительно вынашивала такие планы. Она никак не могла забыть мать Ханы, Мио, которая умерла совсем молоденькой; бедняжка так боялась свекрови, что вся трепетала в ее присутствии. Тоёно не хотела, чтобы Хану постигла та же участь. Хана была единственной дочерью Мио, и Тоёно свято верила в то, что, передав внучке все свои знания, она обеспечит ей богатую и достойную жизнь. Хана была редкой красоты цветком,[7] какого еще не приносило родовое древо знаменитого клана Кимото из провинции Кии, и Тоёно тщательно ухаживала за ним. Хана изучила все премудрости чайной церемонии и искусство каллиграфии, у нее имелось письменное свидетельство о том, что она освоила хитрости игры на кото,[8] а под чутким руководством Тоёно девушка овладела основами изысканной речи и достойного поведения. Таким образом, она постигла все, что полагалось знать дочери прославленного семейства, больше учиться было нечему. Неудивительно, что брачные предложения из Кудоямы, Дзисонъин и других ближних и дальних деревень поступали нескончаемым потоком. Но Тоёно отвергла все до единого. Она ни словом не обмолвилась о готовности принять мужа Ханы в свой дом пли позволить им основать младшую ветвь семейства, всегда находила в женихе какой-нибудь изъян и отклоняла предложение. Чаще всего ее не устраивало общественное положение кандидатов, но она неизменно придумывала какой-нибудь благовидный предлог для отказа. К примеру, когда руки Ханы попросил второй сын Осава, старинного рода из деревни Дзисонъин, Тоёно не дала согласия на том основании, что ее младшая сестра вышла замуж за представителя той же семьи, а следовательно, молодые люди приходятся друг другу двоюродными братом и сестрой, то бишь состоят в слишком близком родстве. Нобутака, формальный глава дома Кимото, был скромным человеком, послушным сыном и находился в беспрекословном подчинении у Тоёно. У него не хватало смелости не только вступить с матерью в спор, но даже спросить, действительно ли она хочет привести мужа Ханы в их дом.