На цифры в документах внимания не обращаю, так называемым вехам и этапам значения не придаю, поэтому предстоящий тридцатилетний юбилей меня совершенно не беспокоит. Списков дел, которые надо обязательно успеть сделать до тридцати, тоже не составлял.
В голову не приходило ставить себе ультиматумы и решать, что до тридцатого дня рождения и ни днем позже я обязан прыгнуть с парашютом или побывать в Париже. Второй пункт, кстати, выполнил, но по дороге желание выпрыгнуть из самолета не посетило. Должно быть, Тео виноват. У него, как у профессионала, есть доступ к статистике несчастных случаев. Представить себе не можете, сколько людей каждый год гибнут или получают тяжелые травмы из-за самой обыкновенной гравитации. Ее, а вовсе не гипертонию, следует признать молчаливым убийцей. Разумеется, за исключением тех случаев, когда жертвы орут всю дорогу до земли, обнаружив, что забыли парашют под сиденьем.
Год основания киноклуба оказался для меня знаменательным еще по одной причине: я опубликовал свой первый роман. С перерывами трудился над ним четыре года – то бросал, то снова брался за дело. На первом курсе как бы случайно разговорился с преподавательницей, которая сама являлась автором двух книг, и попросил прочесть мой труд. Преподавательнице рукопись понравилась настолько, что она согласилась передать книгу своему литературному агенту. Ему рукопись понравилась настолько, что он разослал ее в несколько издательств. Одному из них рукопись понравилась настолько, что ее – о чудо – напечатали. Вышла книга, когда я уже перешел на третий курс. Мой труд получил парочку малоизвестных премий и продавался достаточно хорошо, чтобы дать автору возможность не спешить с поисками работы сразу после получения диплома. Последнее обстоятельство оказалось очень удачным, поскольку работы тогда все равно не было. Правда, меня с радостью готовы были принять в качестве стажера в одно из крупных ежедневных изданий – если, конечно, я ничего не имею против двенадцатичасового рабочего дня и отсутствия зарплаты. Мне предложение соблазнительным не показалось.
РТ завершил образование в одно время со мной, и перспективы трудоустройства у него тоже были, мягко говоря, не радужные. Устроился официантом, однако был уволен. Так РТ сменил несколько ресторанов, а в свободное время пытался раскрутить свои музыкальные проекты. Но распады новых групп происходили с той же регулярностью, что и увольнения. Причем история всегда выходила одна и та же, будто под копирку. На одном из живых концертов, на которые РТ ходил регулярней, чем на работу, он знакомился с единомышленниками. Совместная любовь к малоизвестной прогрессивной рок-группе семидесятых или джазовому барабанщику шестидесятых сразу связывала этих меломанов крепкими узами. Если новые знакомые тоже музицировали – а чаще всего так оно и было, – пару недель они в свое удовольствие баловались любимой забавой в подвалах, гаражах и заброшенных складских помещениях. Одновременно пара пыталась понять, куда ведут их отношения. Но увы – счастье обычно длилось недолго. Стоило РТ уличить друга в измене музыкальным идеалам или тайной порочной страсти («Как можно любить Боба Моулда? А «Judas Priest»? Пасть так низко!..»), и союз всей жизни незамедлительно расторгался.
Поначалу я еще пытался взывать к его благоразумию:
– РТ, сними наконец розовые очки и признай, что идеала не существует. Маленькие недостатки – это нормально, у всех они есть. Придется стерпеть пару слабостей, иначе до конца карьеры так и будешь выступать в одиночестве. А твоя специальность, напомню, ударные. Жаль тебя разочаровывать, но ни разу не слышал, чтобы барабанщик один собрал стадион Мэдисон-сквер-гарденс.
Но РТ лишь печально качал головой и пытался объяснить, почему для него принцип «стерпится – слюбится» неприемлем.
– Нет, тебе не понять. Только не обижайся, приятель, но ты в музыке ни хрена не смыслишь. От «U2» балдеешь. О чем тут еще говорить? Но ты-то в музыканты лезть не пытаешься, поэтому меня твои вкусы не смущают. А в нашем деле компромисс смерти подобен. Согласен, звучат твои советы разумно. Но боюсь, такими темпами скоро докачусь до того, что буду выступать на разогреве на ковбойском фестивале в Калгари, распевая кавер-версии песен Бон Джови перед кучкой пьяных олухов, для которых что Бон Джови, что «Бон Айвер» – одно и то же. А это, друг мой, музыкальная смерть.