Так переходит искусство в неискусство, адаптируется сложное в несложное, приспосабливается ко вкусам нетребовательного зрителя то, что для него не предназначалось.
Можно сделать вывод, что область массовой культуры, специально предназначенной для определенного потребителя, значительно расширяется потребителем, который в своем сознании производит «обработку» искусства, превращая его в примитив, кич, в продукт массового потребления.
Идя навстречу пожеланиям публики, многие режиссеры, притворяясь, что сатирически высмеивают капиталистический мир, откровенно демонстрируют всевозможные свинства. Сколько можно услышать заверений в антибуржуазности того или иного произведения только на том основании, что в нем показано, «как разлагается буржуазия». По этой формуле выстраиваются сейчас некоторые политические фильмы, так называемые социальные драмы, весь драматизм которых сводится к адюльтеру, эротическому приключению.
Существуют всевозможные направления и школы современного сексфильма. Американец Энди Вархол, например, предпочитает документальную скрупулезность, «подсматривание в щелку», англичанин Кен Рассел обряжает свои эротические спектакли в исторические одежды, придает им садомазохистский характер, доводя зрелище до точки кипения. Другой американец, Майк Николс, попутно занимается философией, стремясь доказать, что секс — единственный способ достижения социального равенства и счастья. Шведка Май Зеттерлинг, специализирующаяся на половых извращениях и комплексах, утверждает, что в них нет ничего аморального. Ее больше шокирует, например, «Брак по-итальянски», где героиня унижается, чтобы женить на себе подлого человека.
Но все разновидности похожи в главном, они рассматривают секс как нечто бездуховное, как жизнь плоти, лишенной души. Женщина превращена в предмет, доставляющий чисто физическое удовольствие, она приравнена к продукту потребления, и только с таких позиций оценивается ее стоимость. Одна партнерша с легкостью заменяет другую, столь же доступную и удобную.
Когда-то Аньес Варда сняла прекрасную картину «Клео от 5 до 7». А вслед за нею вышел на экраны фильм «Счастье». Молодой рабочий жил счастливо и спокойно со своей милой женой и чудными детками. Потом он повстречал другую женщину, стал спать и с нею. Жена, узнав об этом, с горя утопилась. Рабочий женился на той, другой, и также был с ней счастлив и спокоен. Автор позволяет зрителю понимать как угодно эту историю. Здесь мы встретились не с художественной недоговоренностью, а с отсутствием социальной и нравственной позиции. Необъяснима атрофия чувства у героя, необъяснимо его бессердечие, умение быть постоянно счастливым. Но на эту ситуацию можно посмотреть с другой точки зрения. Герой не умеет любить, он способен испытывать лишь физические удовольствия — от женщины, еды, пейзажа на пикнике. Какая разница, что доставляет ему удовольствие, он и не заметил подмену, его «рацион счастья» остался неизменным, следовательно, ничто не разрушило его благостного ощущения жизни. Если присмотреться внимательней, руссоистская идиллия оборачивается страшной картиной мира, в котором нет человеческих чувств, а есть только инстинкты, физические потребности. А можно все это понять и по-другому: «Живи пока живется!»
Фильмы о сексе и насилии породили новые жанровые образования. По сути, это комбинации старых жанровых форм (чаще всего мелодраматических, детективно-уголовных, взятых напрокат у фильма ужасов, вестерна).
Категория жанров — категория историческая. Одни жанры появляются, другие исчезают, третьи возникают вновь, пережив второе рождение в новом обличье. Последнюю группу принято называть мультипериодическими жанрами. История кино слишком молода, чтобы вычленить эти явления с той очевидностью, с которой это делает литература.
Изменение функций многих киножанров привело к их коренной метаморфозе. В этом можно убедиться хотя бы на примере эволюции темы любви на экране, о чем шла речь выше. Эволюция жанров, выросших на почве этой темы, их путь от поэзии, морализаторской мифологии к откровенной пропаганде секса как одной из форм «потребления», развлечения, привела к переходу некоторых жанров из сферы эстетического в сферу «обслуживания». Не случайно в зарубежном прокате, там, где еще недавно стояли определения «мелодрама», «детектив», «фильм ужасов», стоят эстетически ничего не значащие, но функционально определенные названия: «сексфильм», «полицейский фильм», «фильм насилия» (violence-film) и т. д.
Кроме того, некоторые образования, некогда бывшие жанрами, сегодня группируют «жанровые ансамбли» (Д. С. Лихачев). Так произошло с комедией, которая объединяет теперь большую группу поджанров; с приключенческим фильмом, к которому относятся вестерн, детектив, приключенческий, шпионский фильмы и т. д. Еще более интересную эволюцию пережила мелодрама, в прошлом бывшая поджанром, а ныне ставшая во главе «жанрового ансамбля», куда входят романтическая бытовая, костюмно-историческая мелодрама, мюзикл и т. д. И даже, казалось бы, такой неделимый жанр, как фильм ужасов, получил сегодня нового «вассала» — фильм катастроф.