Ч у б. Но долг коммуниста заставляет меня сказать: как член партии она больше не существует.
У Ольги дрожат губы.
— Дай слово!
С е м е н. Погоди, Бобылева, ты была на бюро, когда тебя исключали?
О л ь г а. Нет!
С е м е н. Есть предложение протокола не утверждать, за отсутствие воспитательной работы и легкомысленное отношение к вопросам исключения поставить на вид членам бюро парткома… Таких, как Ольга и Матвей Бобылевы, мы от себя не отпустим! Пусть пересмотрят каждого человека еще раз. Кто за это предложение?
Большинство членов бюро поднимают руки.
— У тебя есть возражения, Чуб?
Ч у б. Я тебя понял, Примак… Тебе важно одно: подорвать мой авторитет. Любым способом!
С е м е н (неожиданно добродушно). Много же ты понял, дубовая голова…
На крыльце горкома, освещенный луной, дремлет Матвей. Стукнула дверь — заседание бюро окончено. Встрепенувшись, Матвей поднял голову.
Из дверей выходят Ольга и Чуб.
Ч у б. Ты на меня не в обиде, Ольга?
О л ь г а. Нет. Я же знаю — ты все честно сказал, как думал… Давай руку.
Удивленный Чуб протягивает руку.
— На прощанье.
Ч у б (выдергивает руку). Брось психовать!
О л ь г а. Нет, Васенька… Верно — конец. Насовсем.
Она вдруг обнимает его за шею, быстро целует в губы.
Матвей тактично кашлянул. Чуб вздрогнул и оглянулся.
О л ь г а (грустно). Эх ты… Стыдно стало? Конечно — увидят люди, скажут: член партии, а целуется… И с кем? Прощай, Вася.
Она отворачивается. Чуб, ссутулившись, уходит.
М а т в е й. Оля, ну как? Исключили нас?
О л ь г а. Нет.
Раздается шум голосов. На улицу выходят остальные члены бюро. Семен задерживается возле Матвея, молча смотрит на него.
Матвей широко улыбается.
С е м е н. Рано ты заулыбался. Что же вы творите, братья-разбойники? Окна бьете, на людей кидаетесь… Силу некуда девать?
Матвей смущенно засопел, но улыбаться не перестал.
К ним подходит почтальон, протягивает Семену телеграмму.
— А я-то дома у вас стучу… Думаю — спит крепко.
— Сегодня не разбудили, — улыбается Семен.
Вскрывает телеграмму и читает ее при свете луны, потом с досадой рвет и садится на ступеньки крыльца.
Матвей косится на обрывки телеграммы.
— Чего зажурилися, Семен Петрович?
Семен поднимается.
— Да вот с садовником все… Не отдает Стукалов.
Матвей задумчиво передвигает кепку с затылка на глаза. У него мелькнула какая-то мысль.
— Ну, покедова, — ласково басит он и уходит, видимо, что-то надумав.
Семен берет Ольгу под руку.
— Пойдем, Ольга Ивановна. Нам по дороге.
Большая круглая луна плывет над Долгушевскими терриконами.
— Ольга, — говорит Семен, — я на бюро молчал о твоем поступке…
Ольга опускает голову.
— Я тебе поверил…
Ольга вопросительно взглядывает на него.
— Но от партии скрывать такую вещь нельзя, — продолжает Семен. — Ты должна сама рассказать… И не только о том, что взяла в руки браунинг… Главное, что тебя к этому привело. Об обстановке, о людях, об отношении к людям. Понятно? Тебе запишем, что полагается, но на этом деле мы разобьем всю косность, весь саботаж, всю мерзость, которая тут есть. Поняла?
— Поняла, — тихо отвечает Ольга. — Я все скажу, товарищ Примак.
Комната Файвужинского. Несколько человек расположились вокруг стола. Тут Лошадев, Белза, Красовский.
Ф а й в у ж и н с к и й. Товарищи, готовится разгром. На городском активе. Как это подадут — объяснять нечего, сами умеем такие штуки организовывать. Слушайте. Примак ставит вопрос об исключении нас из партии. Лошадева и меня… (Белзе.) И до тебя очередь дойдет!
Пауза. Лошадев растерянно встает.
— Чего делать-то?..
— Главное — спайка. Все за одного — один за всех… Вот в чем сейчас гвоздь. Я могу сказать это — мы тут все свои…
Б е л з а. Красовский беспартийный.
Ф а й в у ж и н с к и й. Красовский свой! Примак его хочет снять с работы… Теперь дальше. Готовим письмо в ЦК. Коллективное. Пиши план. Политическая часть — Примак уклонист. Зажим самокритики, травля донбасских работников… Лошадева ведь затравил?
Л о ш а д е в. Факт, затравил!..
К р а с о в с к и й. А поощрение хулиганства? Бобылев-то!..
Ф а й в у ж и н с к и й. Верно! Пиши. Поощрение хулиганства, ставка на отсталый элемент… часть личная — обман партии…
— Ну, а факты? Фактов-то… — разводит руками Белза.
— И факты будут, — переглядываясь с Красовским, отвечает Файвужинский.