— А Ирина? — кричит барон. — Ирина?..
…Семен еще раз стреляет из окна. Разлетается вдребезги ветровое стекло автомобиля.
…Машина срывается с места. Солдаты, выбегающие из дома, стреляют ей вслед. Семен возвращается в гостиную, останавливается над мертвой Ириной.
…С улицы доносится стрельба, крики, взрывы гранат. Нарастает вал звуков.
— Востриков! Эй, Востриков! Скорее! — кричат солдаты, заглянув в гостиную, и выбегают из квартиры.
А Семен все еще стоит над мертвой Ириной.
Г о л о с л а к е я. Как странно, я почти никогда не вспоминаю Ирину, и вся моя боль о прошлом — одна только Нина. Ведь сестра погибла из-за меня, вместо меня. Честно говоря, я был к ней всегда как-то равнодушен и, в сущности, мало знал ее…
— Востриков!
Семен выходит из гостиной Бороздиных.
И сразу раздается многоголосый крик: «Ура-а-а!»
Тысячи солдат, рабочих и матросов несутся на штурм Зимнего дворца. Семен среди них. Он бежит с винтовкой наперевес, вместе со всеми врывается в дворцовые ворота, перебегает двор, взбегает по лестнице.
«Ударницы», юнкера и офицеры сдаются, бросая оружие, поднимая руки.
Все это мы видим с непрерывного движения, так, как видит Семен.
И только на одно мгновение мы останавливаемся, — когда рядом кто-то, выстрелив себе в висок, падает на сияющий паркет дворцового пола.
Г о л о с г е н е р а л а. Это было мое последнее свидание с Кириллом Николаевичем Бороздиным.
И снова бег, бег через дворцовые залы, лестницы и коридоры, бег под нарастающее многоголосое «ура-а!».
Но вот это «ура» покрывается густым, мощным гудком теплохода.
Мы снова во французском портовом ресторане.
Гудит теплоход.
Посетители смотрят в окна, в сторону порта.
— «Россия», — уважительно произносит седой француз, сидящий за одним из столиков.
— Наш… — говорит генерал. — Нужно собираться. Да и рассказ окончен…
Журналист подзывает лакея.
— Счет.
Лакей выкладывает на стол приготовленный счет. Расплатившись, генерал и его спутники поднимаются.
Взяв деньги, лакей относит их хозяину и, вернувшись, кладет на стол сдачу.
Он собирает на поднос грязную посуду.
— Вы рассказали нам обо всех, кроме Нины, — говорит генералу студент. — Какая же у нее судьба? Вы знаете что-нибудь о ней?
Генерал молча улыбается.
Студент смотрит на него с удивлением.
— Как… неужели Нина Николаевна… ваша жена — это и есть…
Генерал, все так же молча улыбаясь, утвердительно кивнул головой…
Раздается грохот разбитой посуды.
Все поворачивают головы.
У ног лакея валяются черепки.
Из-за буфетной стойки выглядывает месье Борель.
Генерал внимательно смотрит на лакея, который после маленькой паузы наклоняется и собирает на поднос осколки.
— Ну, нам пора домой, товарищи, — говорит генерал.
Оставляет на столе чаевые и уходит со своими спутниками.
Лакей ставит поднос, и вдруг взгляд его останавливается на чем-то…
Он быстро поворачивается — нет, посетители уже ушли. Рядом с чаевыми на столе лежит массивный серебряный портсигар…
Заиграл оркестр в ресторане.
Взяв портсигар, лакей раскрывает его. Внутри золотая монограмма «СН». Так стоит он со своим портсигаром в руке.
Протяжно загудел теплоход «Россия». Раз. Второй. Через открытые окна гудок доносится в ресторан.
Лакей смотрит в окно, в сторону порта.
Г о л о с л а к е я. Боже мой, какая страшная мысль мне приходит иногда в голову… А что, если вся жизнь была ошибкой? Если долг мой был совсем иной? Как страшно…
По трапу теплохода четверо туристов поднимаются на палубу.
Гудит теплоход «Россия», собираясь в путь, на Родину.
1959 г.
МЕЧТАТЕЛИ
А в т о р. Если вы поедете вниз, по течению Волги, то справа на крутом берегу увидите большой, красивый город, растянувшийся на десятки километров. В этом городе есть новые заводы, новая гидростанция, кварталы новых домов. Есть в нашем городе областная комсомольская газета, и, между прочим, я сам являюсь ее сотрудником. Недавно у нас случилось событие, которое взбудоражило весь город, а молодежь только о нем и говорит. Мне поручили познакомиться с делом, и я хочу рассказать о том, что узнал. …Все началось тридцатого июня. Этот день круто повернул Алешкину жизнь…