— Дуреха, — обрывает Машу Тамара, — при чем тут твои экзамены?
— А я считаю, Лиза не имела никакого права… — упрямо говорит Маша.
Тамара садится на подоконник.
— Скажите, девочки, — говорит она, — что такое «право», когда речь идет о настоящем чувстве.
— Нет, Томка, по-моему, есть законы, не важно, что они нигде не записаны… Понимаешь — другой раз надо подавить в себе чувство, чтобы остаться человеком…
— А я думаю, бывает так, что нет ни правого, ни виноватого…
— Ах, девочки, а мы-то представляли себе — придет любовь и это будет одна только радость, только счастье…
Зоя утихла. Она лежит с закрытыми глазами, отвернувшись к стенке.
Лиза все еще стоит в противоположном конце комнаты. Вот она делает движение к Зоиной кровати.
По круто сдвинутым бровям, по туго сжатому рту, по страдальческой морщинке на лбу понятно, что Зоя слышит, как подошла подруга.
Постояв, Лиза садится на край кровати. Еще круче сдвигаются брови на лице Зои.
— Зоя… — шепчет Лиза.
Каменное лицо у Зои.
— Зоинька…
Лиза прикасается к Зоиной руке. Рука отдергивается.
Лиза ложится рядом с Зоей, прижимается к ней. Шепчет на ухо…
— Зоинька… всю правду тебе скажу… ты не представляешь, как я мучаюсь. Это оказалось сильнее меня. Я думала, есть выход, ведь мы… ведь если дадим одолеть себя старым чувствам… но теперь вижу — выхода нет. Я должна отказаться от Мити, и я отказываюсь… Не могу так, не могу без вас, без тебя… Я отказываюсь, слышишь?..
А в т о р. Так говорила Лиза, так она искренне думала, но она еще думала: «Я отказываюсь, но разве я смогу жить…»
Лиза шепчет, шепчет, шепчет на ухо Зое. Вначале Зоя лежит с закрытыми глазами, все с тем же каменным лицом. Но вот что-то дрогнуло в нем. Вот прокатилась из-под ресниц слеза. Вот в уголках губ, в сдвиге бровей появилось что-то мягкое, жалостливое.
И вот уже обе девушки, всхлипывая, обнялись и плачут вместе.
— Можешь таскать мои туфли… — сквозь слезы, смеясь, говорит Зоя, — на шпилечках…
— Глупости… — также плача и улыбаясь, отвечает Лиза.
Они обнимаются.
Но вдруг, оттолкнув Лизу, Зоя вскакивает.
— Нет, оставь меня в покое!.. — зло шепчет она. — Ненавижу, ненавижу!..
Блестят глаза Зои, блестят на ее щеках невысохшие слезы.
Схватив чемодан, сверкнув свирепо взглядом в сторону подруги, Зоя выбегает из комнаты, хлопнув дверью.
Лиза бросается за ней.
Вниз по лестнице вместе с Лизой бегут все девочки.
На улице они оглядываются по сторонам — Зои не видно.
Вместо Зои они замечают две унылые фигуры — Митю и Алешу. Они идут, заложив руки в карманы брюк, не разговаривая и не глядя друг на друга.
— Митя! Митенька! — забыв об окружающих, бросается к нему Лиза. — Зойка ушла! Совсем ушла, понимаешь?..
Взволнованные случившимся, девушки окружают Митю и Алешу.
Митя, видимо, хочет задать Лизе какой-то вопрос, но, взглянув на нее, ни о чем не спрашивает.
— С чемоданом ушла… — говорит Маша, — наверно, нужно на вокзал, на пристань…
— Пошли! — Митя быстрым шагом уходит вместе с девушками. Алеша остается на месте.
— Переживает, конечно, — глядя им вслед, говорит вертлявая Клава. — Представляете, что завтра на заводе будет? А им как раз заказ сдавать, представляете? — Заметив Алешин свирепый взгляд, Клава торопливо добавляет: — Нет, я ничего не говорю.
Алеше вдруг пришла в голову какая-то мысль. Он резко поворачивается и быстро уходит.
Звонок.
Шурик выходит в переднюю. Отворяет дверь. На пороге Алеша.
Алеша отодвигает его в сторону и входит.
«Футурум» в глубине комнаты матово поблескивает хромированными деталями. На спинках стульев, на подоконниках сушатся цветные, разрисованные косынки. Одну из них, растянутую на столе, расписывает желто-красными разводами Толя Карасев.
— Тунеядцы за работой… — усмехается Шурик, — помогаем «Двадцать первому веку» зарабатывать хлеб насущный… все законно…
Повсюду видны следы очередной «субботы». В углу на диване сидят два приятеля, видимо, излишне хлебнувшие.
Из соседней комнаты появляется Валетов. Он останавливается перед Алешей.
— Ты что?
— Пустите, — Алеша пытается отстранить Валетова.
— Ты что врываешься? Кто тебя звал, зачем пришел?
— Предупредить, — говорит Алеша, — в открытую.
— И ты войну объявлять?
Алеша хмуро, исподлобья смотрит на него.
— Боже мой! Какой прокурорский взгляд! — иронизирует Валетов. — Подсудимый Валетов, какую цель вы преследовали, сбивая с толку советскую молодежь? Зачем вы отвлекали советского молодого человека от общих собраний и заставляли его задумываться над смыслом жизни? Какая держава платила вам за это окровавленными долларами?.. Вот что… — вдруг меняет Валетов тон, — убирайся-ка вон отсюда!..