— Но ты же сбиваешь меня! — раздраженно сказал Самуэль. — Ты не даешь мне закончить мысль... цель ясна и понятна...
— Какая?! Объясни!..
Самуэль в запальчивости вытащил из кармана сигару, закурил. Прошелся по поляне.
— Конечно, — сказал Самуэль, — если б мы хотели грабить банки или вообще идти подобным путем, используя твой удивительный дар, то всё было бы просто... Всё понятно... Но как честные люди, обладающие этим великим...
— Подожди, ты запутался, — сказал Филипп, — ты только что говорил, что цель ясна и понятна...
— Цель жизни ясна и понятна каждому порядочному образованному человеку, — раздраженно и назидательно сказал Самуэль, — это всеобщее добро... Важны пути к этому добру...
— Ну хорошо, — сказал Филипп, — начнем сначала... Я поднимаюсь в воздух...
— Как ты узко мыслишь, — с упреком сказал Самуэль. — Мир потрясен!.. Испуган непонятным явлением!.. Впрочем, вспоминаю... Я уже видел подобное... В детстве... У нас в доме был альбом гравюр с картин Возрождения... Там была одна чудесная картина... Летящий святой... восторг народа... Меня самого охватил восторг, когда я смотрел. Потом я случайно залил ее чернилами...
Самуэль остановился возле куста и, обернувшись, коснулся платком глаз.
— Моя маменька любила меня, но моего отчима она любила еще сильнее... Он был моложе ее, красив, белокур... Он отравил мне детство... Маменька так любила его, что наказывала меня часто только затем, чтобы угодить ему... Она больно секла меня до крови и плакала при этом... Впрочем, мы отвлеклись... Значит, на чем мы…
— Я поднимаюсь в воздух, — мрачно сказал Филипп...
— Да... ты поднимаешься... Хотя постой... Не надо мыслить шаблонами. И в политике, и в дипломатии успех всегда приносят неожиданные решения... Допустим, всё наоборот... Ты не поднимаешься в воздух...
— То есть как?
— А так... Просто ты ходишь по земле...
— Ну... А дальше?
— Дальше — распространяются слухи, что ты умеешь летать...
— Какие слухи? Кто их распространяет?
— Я.
— Погоди. Тебя просто побьют или будут над тобой смеяться... Но если даже не побьют... Что из этого?.. Чего мы достигнем?
— Люди станут приходить к тебе, — сказал Самуэль...
— Зачем?
— Чтоб узнать твои мысли...
— Какие мысли?..
— О всеобщем добре, о...
— Не говори глупостей, — сказал Филипп...
— Да, тут ты прав, — согласился Самуэль. — То, что ты просто ходишь по земле, неверно... Надо летать... Как же иначе?.. Обладать такой сверхъестественной возможностью...
— Но ведь мы думали...
— Подожди, не перебивай меня, — огрызнулся Самуэль.
Оба замолчали. Стемнело. Филипп лег у костра, спасаясь от москитов. Самуэль же курил сигару, ходил и думал. Филипп не спал, но лежал неподвижно, притворяясь спящим. Самуэль же осторожно приблизился к нему, наклонился. Потом так же бесшумно отошел и скрылся в кустах.
Звезды поблекли, позеленел воздух. Где-то далеко прокричали петухи. Самуэль, нагруженный какими-то узлами, вошел в рощу, когда уже проснулись птицы. Трава была в густой росе. Филипп лежал у потухшего костра, забывшись в крепком предутреннем сне. Самуэль положил узлы на землю и тронул Филиппа за плечо.
— Я придумал, — радостным шепотом сообщил Самуэль, хотя вокруг никого не было и никто их не слышал.
— Что? — тоже зашептал Филипп спросонья.
— Я придумал, — повторил Самуэль, — надо явиться людям... Как изображено в литографии. Задрапироваться и явиться.
— Что это? Занавески... какие-то...
— Неважно, — сказал Самуэль, — на людей надо произвести впечатление, чтобы объединить их во имя добра... Ты явишься им... Поднимешься в воздух, я приду, рассею их страх и объясню всё, что надо. Они поверят мне перед лицом чуда, которое возможно только во сне или в видениях святых... Они поверят, ты вспашешь, а я буду сеять... Так мы и пойдем по миру, творя великое...
— Где ты взял это? — спросил Филипп.
— Ты всё еще сомневаешься в моем плане?..
— Нет, может быть, ты и прав... Во всяком случае, другого нет... Где ты взял эти занавески?.. Ты не...
— Как ты мог подумать?.. Я был дома. Возьми, поешь... Я тут кое-что принес...
О. Григориус снова шел по дороге. Это была мощенная камнем дорога, и вела она к низкому каменному забору, где перед воротами красовалась полосатая будка и стояли двое часовых... Из ворот выехали несколько вооруженных всадников. За забором был расположен колониальный военный пост.
О. Григориус подошел к воротам и остановился.
— Тебе чего? — спросил часовой. — Проходи.