Иаков соскочил с коляски и побежал следом, держа конец веревки в руках, как бегают обычно дети, запуская змея. Люди расступались перед ним. Самуэль стоял обмерший и подавленный.
— Это научный опыт! — кричал Деккер. — Обыкновенный научный опыт!
Он дергался, кувыркался в воздухе, невольно, но точно воплощая замысел Клафа — скомпрометировать идею летающего человека.
— Это отвратительно! — крикнул со страданием на лице Самуэль. — Что вы делаете?.. Как это отвратительно... Так опошлить величие подвига!..
Профессор, продолжая кричать что-то уже совершенно бессмысленное, вдруг на мгновение замер в воздухе, веревка в руках растерянного Иакова натянулась. Деккер судорожно взмахнул руками, полетел по дуге и, рухнув вниз, ударился головой о дерево. Иаков бросился к профессору. Деккер, лежа на земле, тяжело дышал и дрожал, как подбитая птица.
В келье профессора было полутемно и тихо. Деккер сидел в глубоком кресле. Бритоголовый, в синяках и ссадинах, забинтованный, заклеенный пластырями, он производил пугающее впечатление. Верный Иаков был тут же.
Вошел Клаф и сел рядом.
— Я пришел проститься с вами, — сказал он негромко.
Профессор молчал.
— Я хотел бы, чтобы вы знали, — продолжал Клаф, — что, несмотря на печальный исход нашей деятельности, я счастлив... Я счастлив, что провел с вами эти годы...
Профессор, ерзая в кресле, стал проявлять беспокойство.
— Галилей боялся не тюрьмы и пыток, — сказал он хрипло, — он боялся собственных открытий... Вот почему он отрекся... «На наш ликующий восторг мир может ответить воплем ужаса» — это его слова.
— Возникновение каждой проблемы должно быть соотнесено со временем, — сказал Клаф. — Ваше здоровье сильно расшатано, профессор. Вам надо лечиться.
Он посмотрел на часы.
— Мне пора... До свидания, профессор... Разрешите мне на прощание обнять вас...
— Идите... Не надо, — сказал Деккер. — Я устал от вас, вы мне надоели... Всё верно, и всё подтверждается... Когда-то она мне сказала: «Ты будешь страдать, ты для этого рожден...» Комнатка у нас была маленькая, и окна выходили на улицу с длинным забором... А за забором бойня... Она взяла мою руку и сказала: «Тебя погубит истина. Ты всегда любил ее, но не понимал...»
— Он начал заговариваться, — тревожным шепотом сказал Клаф Иакову.
Иаков взял какую-то склянку, налил в ложку лекарство и дал профессору. Тот выпил.
Филипп и Самуэль сидели у костра. Был вечер. Самуэль снял с огня котелок и разлил по кружкам какое-то варево. Филипп попробовал и сморщился.
— Какая пакость, — сказал он.
— Пей, — сказал Самуэль. — Не всё, что вкусно, полезно. В супе из лесных кореньев витаминов больше, чем в мясе и масле...
— Мясо! — сказал Филипп. — Хотя бы хлеба кусок, — и он выплеснул содержимое кружки на землю.
— Какие у тебя могут быть претензии? — вспылил Самуэль. — Всю провизию до сих пор добывал я... Теперь ты попробуй.
Филипп встал и направился в сторону поселка.
— Послушай! — окликнул его Самуэль уже мягче. — Не сердись... Меня уже знают, запомнили... Вчера меня чуть не догнали... Пойди к форту. Солдаты иногда подают вполне пристойные объедки.
— Нет, — сказал Филипп, — просить я не буду... Я украду лучше.
Селение спало, лишь кое-где мерцали огоньки. Он прошел мимо лавки. Остановился. Потом осторожно вернулся и заглянул в окно. Он увидел на прилавке и полках хлеб, сушеную рыбу, какие-то бочонки. Выдавив стекло, он проник внутрь и начал грузить в мешок еду, встав на высокий бочонок. Неожиданно бочонок выскользнул из-под его ног. Раздался грохот. Филипп не упал, а вместе с мешком на минуту повис в воздухе, потом в бессознательном испуге взмыл под потолок лавки. Он носился в темноте, натыкаясь на предметы и производя страшный шум.
Наконец, ему удалось сориентироваться, он опустился на пол, выпрыгнул в окно и побежал.
— Стой! — высунувшись из окна спальни, закричал раздетый лавочник и выпалил несколько раз из револьвера.
Филипп упал, но тут же вскочил и не побежал далее, а полетел.
— Что случилось? — спрашивали разбуженные люди.
— Тот летающий бездельник влез ко мне в лавку! — ответил лавочник. — Вначале он бежал от меня, как нормальный вор, но я выстрелил, и он полетел. Видно со страха. Тут я его и узнал...
Достигнув рощи, Филипп опустился на землю. Рукой он прижимал левое предплечье. На поляне его ждал встревоженный Самуэль.