Молоденький солдат между тем, не стесняясь, продолжал плакать, слезы лились у него по щекам. Ремень его каски намок. Филипп снял с него каску и положил ладонь ему на голову.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Александр, — всхлипывая сказал солдатик.
— Вспомни всё доброе, что было у тебя в жизни, — сказал Филипп. — Мать, отца, друзей.
— Мать у меня вдова, — сказал солдатик, припав к руке Филиппа щекой, — отца нет... Я молился всю ночь, не спал, а молился, но мне не стало легче... Я молился, что если уж угодно меня покарать, то пусть я буду изранен, неподвижен, не буду владеть ни руками, ни ногами, ослепну и оглохну, но пусть останется во мне хоть искорка жизни... Помогите мне, отец... Пусть от меня все отвернутся, пусть я останусь один, пусть я буду калекой, пусть я буду несчастным, бедным, лишь бы во мне осталась хотя бы искорка жизни... Помогите мне...
Филипп молча стоял и смотрел на солдатика.
— Прости меня, — сказал он наконец. — Я не умею тебе помочь. Не могу тебе помочь, не могу объяснить, не могу утешить... Хотя только ради этого я и жить-то должен бы был... Может быть, благодаря этому мгновению и жизнь моя смысл имела бы... Прости меня... Я не вижу пути к твоему спасению и не знаю даже, в каком направлении его искать.
— Он спятил со страха, — сказал узколицый. — Вон какой бледный.
— Конечно, — сказал Филипп. — Мне, как и вам, страшно умереть... Не страшно только тем, кто знает, зачем он жил... Кто знает эту великую тайну... Те, кто знают, зачем и для кого жить, истинно святые... Вот где величие и подвиг. В знании этого. Небо нам этого понять не поможет... Небу нет дела до нас... Человек для него слишком ничтожен... Ответ надо искать на земле... Вот единственное, что я понял... Спасибо и на этом...
— Что здесь происходит? — подбежал офицер — Что с вами, капеллан? Говорят, вы больны? Оставайтесь здесь, — сказал офицер. — В офицерском блиндаже...
— Нет, я пойду со всеми, — сказал Филипп.
— Прекратить разговоры! — снова обернулся офицер к солдатам. — Приготовиться!.. Сигнал газовой атаки — частые удары штыком по котелку...
— Внимание, — крикнул кто-то в конце цепи. — Надеть противогазы!
— Надеть противогазы!.. Противогазы надеть!.. — пошло по цепи.
Разом исчезли человеческие лица. Цепь в противогазах, с винтовками наперевес поднялась и двинулась по полю.
Филипп шел вместе со всеми. Цепь не успела пройти и нескольких шагов, как на нее обрушился огненный шквал. По земле поползли облака ядовитого газа. Разрывы терзали воздух, перемалывая на своем пути всё живое. Клубился дым, сотрясалась земля.
Филипп был убит одним из первых.
Над Верденом бушевал ад из пламени и металла. Это в огненной купели крестили двадцатый век.
Рисунки Екатерины Рожковой.
Киносценарии №6, 1996
Фридрих Горенштейн
ПОТУСТОРОННИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ
Киносценарий
В работе над сценарием использованы
мотивы из произведений Герберта Уэллса,
а также из сочинений по оккультизму и магии.
Это был обычный английский вечер, освещенный вереницей газовых фонарей. Щелкали бичами кучера кебов, спешили пешеходы в наглухо застегнутых сюртуках, неся под локтем зонтики. Это был XIX век...
У здания местного научного общества «Антениум» стояла толпа. Афиша гласила: «Месмерист Спенсер Холл. Магнетизация и окоченение мышц у загипнотизированных субъектов. Чудеса перевоплощения и предсказание судьбы».
Некий человек ярким солнечным днем держал в руках газету и читал вслух: «Если на прошлом сеансе магнетизера присутствовало тысяча двести человек, то на нынешнем их было уже полторы тысячи. Сэр Хиггенс, хорошо известный местный житель, предложил себя для магнетизации. Она началась в десять часов и полторы минуты...»
Освещенный лампами, заполненный до отказа зал «Антениума». На эстраде Спенсер Холл, магнетизер, и Хиггенс, местный житель, сидящий в кресле. Голос читающего газетный отчет как бы комментирует: «В десять часов четыре минуты глаза сэра Хиггенса закрылись. На шум в зале он открыл их, но с трудом. Через десять с половиной минут после магнетизации глаза его закрылись снова, и после нескольких пассов сон стал полным: сэр Холл фиксировал ноги сэра Хиггенса поочередно в горизонтальном положении, а правую руку — по прямой линии несколько выше ручки кресла. В этом смешном и утомительном положении сэр Хиггенс сидел с закрытыми глазами, несколько более бледным, чем всегда, лицом, но с выражением глубочайшего сна. Зрители смотрели с жадным любопытством. Нечувствительность была установлена уколами булавки и запахом нашатырного спирта. Это необычное и великолепное зрелище, к сожалению, было омрачено грубой выходкой одного из зрителей. В тот момент, когда сэр Холл собирался выстрелить из пистолета над ухом сэра Хиггенса, чтобы убедить всех в полном окоченении мышц и отсутствии сознания у замагнетизированного субъекта, этот зритель выбежал на сцену, вырвал пистолет из руки сэра Холла и сбросил из кресла на пол сэра Хиггенса, крича публике, что ее нагло надувают, и употребляя прочие грубые выражения. Произошедшее оказало шоковое действие на нервную систему сэра Хиггенса, все еще бывшую под магнетическим влиянием, и у него получился легкий нервный припадок, но сэр Холл, проявив самообладание, мгновенно устранил его под аплодисменты публики. Что касается скандалиста, то он был выведен из зала констеблем Уинчем, и согласно полицейскому протоколу, оказался Джорджем Маком Уиртером Фотерингеем, клерком из конторы Гомшота...»