Человек, ярким солнечным днем читавший газету голосом, каким обычно судья зачитывает приговор, был сам Гомшот, хозяин конторы. Подсудимым, который, сидя за канцелярским столом, нервно грыз карандаш, был, естественно, Джордж Мак Уиртер Фотерингей, а свидетелями — клерк Бомиш и секретарша Джесси.
«Как установлено, — продолжал чтение Гомшот, — вышеупомянутый Фотерингей действовал под влиянием алкогольного опьянения...»
— Это формальная клевета, сэр, — сказал Фотерингей, — мои действия были публичным протестом против всякого рода чудесных сил, которых я не признаю...
Попробуем ясно определить, что такое чудо. Чудо — это что-то противоречащее законам природы...
— Сэр, — сказал Гомшот, который начал терять самообладание, — я попросил бы вас не уклоняться от сути...
— Сэр, — сказал Гомшоту Бомиш, — вам известно, что в этом вопросе я принципиально расхожусь с Фотерингеем. Я не только признаю животный магнетизм, египетские мудрости Калиостро, халдейскую магию, я верю, что чудеса повышают силу человеческого прозрения, покоряя пространство и время... Тем не менее ради истины я хочу подтвердить слова Фотерингея о клеветническом выпаде репортера по поводу алкогольного опьянения... В кабачке «Длинный дракон» мы выпили всего бутылку портера и незначительное количество пива...
— Сэр, — сказала Гомшоту секретарша Джесси, — смею вас заверить, что Джордж никогда не совершает глупости под влиянием низменных порывов, а только под влиянием своих несчастных страстей.
— Я попросил бы говорить более конкретно, — сказал Гомшот и затряс газетой.
— Вот именно, — сказал Фотерингей и выхватил газету из рук оторопевшего хозяина, — смотрите, что за галиматья здесь написана... «Сэр Хиггенс, разбуженный, рассказал свои ощущения. Он чувствовал щекотание по всему телу и в конечностях, затем дрему. Тело как будто погружалось в море. Он стал как бы мертв для окружающих, но чувствовал, что вокруг происходит что-то, в чем он не может дать себе ясного отчета...» Вот что такое чудо, сэр... Если б чудес не жаждали всякого рода легковеры и болтуны, они бы никогда не могли бы произойти...
— Значит, ты не веришь в магнетическое ясновидение, — вскричал Бомиш, — а индийские йоги, а Магомет, а госпожа Блаватская...
— Джентльмены, — крикнул Гомшот, — я здесь не для того, чтобы обсуждать вопросы оккультизма... У меня контора по оптовой торговле предметами дамского туалета, если это вам угодно... И если б не присутствие здесь мисс Джесси, то я б еще кое-что добавил по этому поводу...
И я не позволю, чтобы мое имя употребляли в газетах в связи со всякого рода скандалами... Это подрывает мой кредит в банке... И если вы, Фотерингей, не пойдете к этому магнетизеру, черт бы его побрал, и не извинитесь перед ним, да так, чтобы это было напечатано в газете, я вынужден буду вас... Вы меня понимаете?.. Вынужден, понимаете... А ведь я хотел прибавить вам жалованье, — добавил Гомшот уже потише.
— Сэр, — сказал Фотерингей, и лицо его приняло каменное, упрямое выражение, — сэр, я никогда и ни за что не признаю правоту тех, кто верит в чудеса и прочие нелепые россказни... Вы хотите, сэр, чтобы я отказался от своих убеждений?
— Фотерингей, — сказал Гомшот, — я знаю, что вы челозек честный и малоимущий... Я знаю, что после смерти жены вы остались с малолетним сыном... Но поймите и меня... Этот скандал бросает дурную тень на репутацию конторы...
— Он пойдет, сэр Гомшот, — торопливо сказала Джесси. — Это просто сейчас он возбужден и расстроен...