Джип взмахнул рукой. Поезд двинулся и засвистел.
— А вот коробки с оловянными солдатиками, — говорил продавец, — оживают, как только поднять крышку и издать особый звук... Вот так...
— Браво! — воскликнул продавец, когда Джип воспроизвел звук и солдатики ожили. Он бесцеремонно сложил их опять в коробку. — Хотите взять эту коробку? —спросил продавец Фотерингея.
— Я купил бы коробку, — сказал Фотерингей, — если б вы взяли с меня меньше, чем она стоит. Иначе нужно быть миллионером.
— Да нет. Что вы! — продавец захлопнул крышку, помахал коробкой в воздухе, и тотчас же она оказалась перевязанной бечевкой и обернутой в бумагу, а на бумаге появился полный адрес и имя Джипа. — У нас настоящее волшебство, подделок не держим...
— Нам пора, — сказал Фотерингей, — кажется, мы вошли вот в эту дверь, — он открыл дверь и наткнулся на глухую стену за ней.
Продавец засмеялся.
— Вы путаете, — сказал он, — вы ужасный путаник... — И он снова занялся Джипом. — Эй, живо! — кричал продавец и хохотал, объясняя устройство разных игрушек.
— Эй, живо! — чистым детским голосом повторял Джип и тоже хохотал.
В стороне, за аркой, стоял какой-то приказчик, который был виден Фотерингею не весь, ибо ноги его заслоняла груда игрушек. Сначала у него был коротенький, приплюснутый нос, потом нос неожиданно вытянулся, как подзорная труба, потом стал делаться все тоньше и тоньше и в конце концов превратился в длинный, гибкий хлыст. Он размахивал своим носом в разные стороны, как рыболов забрасывает лесу своей удочки.
— Послушайте, сэр, — сказал ему Фотерингей, — что вы делаете со своим лицом? Может, вам хочется поразвлечься со скуки, но учтите, что здесь присутствует мальчик, а это зрелище совсем не для него... Да и вообще, всё это ваше помещение дурно выглядит... Карниз извивается, как змея... А все эти стулья и портьеры, мне кажется, играют у меня за спиной в прятки...
— Сыграем в прятки, папа, — услыхал Фотерингей голос Джипа.
Он оглянулся и увидел, что Джип стоит на стуле, а продавец держит в руках что-то вроде большого барабана. Фотерингей не успел опомниться, как продавец накрыл Джипа барабаном.
— Подними барабан, — крикнул Фотерингей, — или я разнесу твою лавочку —ты испугаешь ребенка, шарлатан... Продавай свои опыты в «Антениуме», слышишь...
Продавец поднял барабан. Он был пуст. И Джипа на стуле не было.
— Послушай, магнетизер, — тихо сказал Фотерингей, прижимая локтем сердце, — оставь эти шутки... Где мой мальчик?
— Вы сами видите, — ухмыльнулся продавец, — барабан пуст... У нас никакого обмана.
Фотерингей ударом ноги опрокинул стул и хотел схватить продавца за шиворот, но тот ловко увернулся и убегая широко распахнул какую-то дверь.
— Стой! — крикнул Фотерингей.
Продавец со смехом отпрянул в сторону, и Фотерингей со всего размаху вылетел во тьму и столкнулся с кем-то.
— Какой это болван толкается, — послышался голос констебля Уинча, — ах, это опять вы, Фотерингей... Кончится тем, Фотерингей, что я упеку вас за нарушение общественного порядка...
— У меня пропал мальчик, — обретя дар речи, крикнул Фотерингей.
— Я здесь, папа, — отозвался Джип и подбежал с ясной улыбкой. В руках у него было четыре пакета.
— Постеснялись бы сына, — сказал Уинч.
— Сэр, — сказал констеблю Фотерингей, — я хочу сделать официальное заявление. Только что я и мой сын стали жертвами банды мистификаторов, которые завлекли нас с неизвестными целями в свое заведение, именуемое «Волшебная лавка»...
— Идите домой, Фотерингей, — сказал Уинч.
— Сэр, — сказал Фотерингей, — только что за этими дверьми... — он обернулся, Риджент-стрит была освещена газовыми фонарями. Там, где только что были двери, видна была сплошная стена.
— Такое возможно, если только поверить в чудеса, — тихо сказал Фотерингей, — но что такое чудо? Чудо — это что-то, противоречащее законам природы...
— Перестаньте молоть чепуху, — сказал Уинч, — или я обвиню вас в оскорблении полиции... Я последний раз предупреждаю вас, Фотерингей, прекратите свои безобразия, — и, сказав это, Уинч удалился.
— И это называется полиция, — сказал Фотерингей, — честным людям угрожают каталажкой, а мошенники живут в свое удовольствие...
Но, черт возьми, действительно, ни лавки, ни двери.
Самый обыкновенный простенок между магазином, где продаются картины, и окном с цыплятами.
— Поедем домой, папа, — сказал Джип.
— Да, ты прав, — сказал Фотерингей, — единственное, что можно сделать в таком положении, — это стать на краю тротуара и подозвать зонтиком кеб.