- Хватит тебе здесь изгаляться. Выйди отсюда, или хотя бы помолчи, я сам поговорю с адвокатом. Извините меня, Григорий Иванович.
- Не берите в голову, чего только не приходится мне здесь выслушивать от родственников, осужденных и от жертв преступлений.
- Скажите, Григорий Иванович, что можно передать сыну?
- Мы сейчас с вами посидим и составим список, но, может быть, лучше вы сейчас пойдете домой поговорите с женой, а завтра мы снова вернемся к этому вопросу, а я уже сегодня напишу просьбу о передаче Кириллу.
- Может так лучше. Отец Кирилла встал и не оглядываясь на жену вышел из кабинета.
- Может вы в чем-то и правы, но без моего ведома ни одна вещь не будет в передаче. Знаю я таких. Много чего рассказывают. Сейчас не 37-й год, в газете пишут о том, какие дела проворачивают всякие юристы.
- До свиданья, гражданка Мелентьева, не могу сказать, что мне доставило удовольствие знакомство с вами.
Мать Кирилла вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Григорий Иванович Поляков, оставшись один, тяжело вздохнул, подошел к шкафу, достал оттуда початую бутылку водки, налил в стакан, который стоял у него на столе рядом с графином.
- Сынок, а ты говорил у тебя батя равнодушный, не выручил тебя. Прости меня, может ты и прав был тогда. Он резко выпил водку, постоял немного, ожидая пока она усвоится и открыл папку с делом Кирилла.
*****
А в камеру привели новенького. Это был молодой парень, держался он уверенно и нагло.
- Привет, братва, - поздоровался он, когда двери за ним закрылись. Ответом ему была тишина.
- Братва, почему молчите? Что так неприветливо встречаете новенького? Чего скисли и невесёлые?
- В тюрьме не принято веселиться, а вот какой ты брат, нам покажет время. Отзовись, - приказал ему Шота, вылезая из-за занавески
. - Заруба я. Меня весь город знает.
- Попал за что?
- За грабеж.
- Ух ты! И что ты ограбил?
- Шапки с баб срывали.
- Так сейчас же лето. Какие могут быть у баб шапки?
- Так зимой срывали, а вот вчера шел по городу и случайно встретил одну бабенку, а она как закричит: “Вор, грабитель, бандит!” И на мое горе мент был рядом, он меня и стреножил и в ментовку свою доставил.
- Да, случай. А как доказали, что это ты грабил эту бабу?
-Так пришли ко мне домой с обыском, а у меня четыре шапки песцовые дома лежат, я их даже не прятал.
- Не повезло тебе парень. Ладно, иди вон туда стели свою постель.
- Почему так далеко? - Других мест свободных нет пока.
- Смотрю у вас, и петушки есть, вон тот красивенький, - он показал пальцем на Кирилла, - может меня развлечь утром.
- Пока еще то утро, а сейчас ты возьми тряпку, да вымой камеру.
- Я не буду мыть ничего, меня все в городе знают. Это не по закону, это беспредел заставлять делового мыть пол.
- Откуда ты знаешь закон? Где ты его читал? Может меня просветишь? - Спросил Шота.
- Знаю, я не должен тебе отчет давать. Я не знаю кто ты такой.
- Я Шота.
Заруба протянул ему руку, которая повисла в воздухе.
- Ручкаться мы погодим, а вот пол нужно вымыть.
- Я уже сказал …
Но договорить он не успел. Один из заключенных подсек ему ноги и парень опустился на колени.
- Ты сейчас вымоешь пол, если не сделаешь этого, дам команду опустить тебя. И тогда твоя шконка будет самая близкая к параше, - сказал ему Шота, держа его за волосы. Новенький взял тряпку и пошел к умывальнику ее намочить, при этом он что-то бормотал себе под нос.
15
Четыре месяца Кирилл сидит в тюрьме. Человек ко всему привыкает даже к неволе, но вот только к неопределенности не может привыкнуть, но и это когда-нибудь заканчивается.
- Мелентьев, на выход, - скомандовал конвоир, открыв камеру.
Кирилл не спрашивает куда и зачем, он знает,что ответа не получит. Привычно заложил руки за спину, а на выходе сразу стал лицом к стене. Ждет, куда его сейчас поведут.
Тюремщики тоже привыкли к своим подопечным, особенно они лояльны к послушным и стараются хоть как-то облегчить их жизнь.
Все, паря, идешь ты знакомиться с обвинительным заключением, а значит скоро суд, а там, глядишь, и на свободу с условным. Как думаешь?
- Не знаю, но я уже не верю, что существует жизнь на свободе.
- Ну, это ты брось. Люди годами сидят в тюрьме, а когда выходят на волю, многие начинают жизнь с чистого листа. Женятся, заводят детей и забывают о неволе.
- Я не смогу забыть, через что мне пришлось здесь пройти.
Вот так они шли по коридору и мирно разговаривали, кто-нибудь со стороны мог бы подумать, идут два приятеля и рассуждают о жизни.
- Все, пришли, заходи. Вот если поведу тебя на суд, буду за тебя два пальца держать, вижу, ты парень неплохой, вот только сглупил малость.
В кабинете сидели рядом знакомые ему люди-следователь и адвокат.
- Заходи, присаживайся.
После того, как Кирилл сел, следователь сразу приступил к делу.
- Мелентьев, твое дело не составило мне труда расследовать и зла ты на меня держать не должен, я только протоколировал то, что мне говорил ты, свидетели и жертва преступления.
- Какая она жертва?
- Может и так, но это решит суд. А адвокат поможет разобраться. Надо верить в справедливость, без нее жизнь прожить невозможно. У меня много раз были такие дела, как твое, все понимаю, но сделать ничего не могу. Давай, распишись здесь и не теряй время понапрасну, работай с Григорием Ивановичем, может, что у вас и получится. Честно говорю, от всей души желаю удачи.
Кирилл посмотрел на адвоката, тот утвердительно кивнул, расписывайся.
Следователь рассмеялся:
- Молодец, усваиваешь уроки. Не верь, не бойся, не проси. Встретимся в суде.
Он пожал руку адвокату и оставил Кирилла наедине с защитником.
- Давай сразу договоримся, все что тебе говорили до этого, забудем. Сидеть тебе придется, если бы было не так, давно бы уже сидел дома и ел блины. А вот сколько придется сидеть, над этим мы будем с тобой работать.
Они обсуждали каждое слово, каждое мгновение того злополучного дня и выработали линию защиты.
- Кирилл, то что мы с тобой здесь понаписали. Это не значит, что так и будет. В суде нет добрых дядей, которые посмотрят и скажут: - “Ой, какой мальчик хороший, это все он, Сбитнев, виноват.”
С той стороны тоже есть адвокат, многое зависит от свидетельских показаний жертвы. Очень бы хотелось, чтобы судья был мужчина, но и это от нас не зависит. Так что, будем надеяться. Я разговаривал с твоими родителями, они очень переживают за тебя.
- За себя они переживают, стыдно им перед соседями. Они мне письмо прислали и передачу.
- Значит посылку все-таки послали, видишь, не равнодушны они к твоей судьбе.
- Григорий Иванович, мне не очень хочется о них говорить.
- Может ты к ним несправедлив. Не думал об этом?
- Думал, но не об этом.
- Когда-то я очень хотел стать знаменитым на всю страну адвокатом. Работал, не покладая рук. Очень многое у меня получалось, вот только сначала сына, а потом жену потерял, а вследствие всего этого и сам потерялся в этой жизни. А жизненного опыта и знаний у меня поболее твоего будет. Я думал, у меня благополучная семья и мне не придется столкнуться с преступлением в ней, но ошибся. Сын мой оказался втянутым в фарцовку. Зачем ему все это надо было, я не понимаю до сих пор, наверно хотел быть самостоятельным, но попался прямо на месте преступления. Надо было ему нанять адвоката, кто как не лучший мой друг может защитить его, вот я попросил его об этом. Согласился, при этом не бесплатно. Вот только не учел, что друг этот оказался завистливым к моим успехам и наказал меня. Сначала жену мою соблазнил, обещая вытащить сына, а потом на суде повел себя не как защитник, а больше, как обвинитель. А сейчас я один остался.
- А с сыном и женой что?
- Сын не выдержал и нам пришла похоронка, как с фронта, а жена покончила с собой. Вот такие дела, но я не потерял веру в справедливость, она есть где-то. Вот и ты не теряй, что бы не случилось. Все, иди отдыхай, а я еще поработаю.