- Давайте, - он пожал девочке руку, - вот только думаю, твой папа не будет этой дружбе рад.
- Папа у меня не спрашивал, брать ли ему в жены вашу маму.
Они прошли в кухню, но там уже никого не было. Из туалета был слышен кашель и отхаркивание.
- Кирилл, как они мне все надоели, вы не представляете.
- Оля, я все понимаю, но это мои родители.
- Папа тоже мой родитель, но мне уже все это надоело, вечные пьянки, скандалы, грязь и вонь.
- Вы еще не знаете, что такое настоящая грязь и вонь. И я вам не желаю узнать это.
- Кирилл, мы с тобой брат с сестрой, правда?
- В некотором роде, наверно.
- Так зачем ты мне все выкаешь?
- Ладно не буду, - Кирилл усмехнулся, ему явно эта девочка нравилась.
- О-о, сынуля вернулся, - вдруг он услышал голос отца, вышедшего из туалета, - давай обнимемся, что ли?
- Я не собираюсь с тобой обниматься. Посмотри на себя.
- А чего смотреть, нормальный законопослушный гражданин, не то что мой сын. Пойду будить твою мать, вот она будет осчастливлена, а больше всего будет рад он, - отец подошел к спальне, открыл дверь, даже не постучав, и заорал, - жена, хватит прелюбодействовать, иди встречай свое чадо.
- Я давно уже не твоя жена и сплю я с законным мужем. Закрой дверь
- Он мне рассказывал, как вы спите. Я сам ему советы давал, но сейчас не про это, иди сына встречай, Кирилл вернулся, дура.
На пороге спальни показалась мать.
- Сынок, родной, - закричала она, увидев Кирилла. Прильнула к сыну.
От нее воняло несвежим бельем, перегаром и еще чем-то очень неприятным. Он непроизвольно отстранился от нее.
- Сынок, что же ты, - обиделась мать.
- Иди умойся и приведи себя в порядок.
- Наверно на зоне лучше пахло, особенно в петушином углу, - на пороге спальни показался еще один член этой необыкновенной семейки, здоровый мужик, правда обрюзгший из-за пьянок, в одних трусах по колено, - я не потерплю ни одной минуты в своем доме насильника. Вон отсюда! - он указал пальцем на дверь.
- Ты кто здесь такой? - Решил вступиться за сына отец.
- Я хозяин. И если бы не я, то ты давно бы уже сдох под забором. Если жалко сына - педераста, то можешь валить отсюда вместе с ним. У меня дочь несовершеннолетняя, а тут явился, не запылился. Вон пошел, пока я милицию не вызвал.
Плюгавый, весь испитой, отец Кирилла кинулся на своего приемника с кулаками, но тот одним ударом ноги послал его на пол.
- Перестаньте! Папа, если ты сейчас же не прекратишь, я уйду вместе с Кириллом из дома.
После этих слов, мамин новый муж как-то поник сразу:
- Прости меня, дочурка, больше этого не будет, но и этот, - он показал на Кирилла пальцем, - здесь находиться не должен ни одной минуты.
- Будет он здесь, это его дом, - стояла на своем эта маленькая девчушка.
- Ты не знаешь по какой статье его посадили. Я боюсь за тебя, родненькая моя.
- Знаю я все, ты не думай. На улице мне все рассказали давно.
- Ладно, оставайся, но знай, - отчим посмотрел на обретенного пасынка, - если что, то голову откручу, не дожидаясь правосудия.
- Это еще - кто кому, - не остался в стороне отец Кирилла.
Только мать ничего не говорила, стояла в стороне и прижимала к груди старый грязный халат, который вместо пуговиц был подвязан неким поясом.
Кирилл тоже молчал, но понимал, в этой квартире он лишний.
18
- Выйду покурить, а потом решим, как и где мне жить, - решил взять бразды правления в свои руки Кирилл.
Он сел на скамейку у подъезда и с наслаждением закурил.
Закрыв глаза, вдыхал утренний зябкий сырой воздух вместе с дымом дешевой сигареты, но это приносило ему такое удовольствие, что он не мог припомнить, когда еще было такое.
Свобода, это … , он попытался подыскать этому явлению какое-нибудь определение, но не смог.
Кто-то сел рядом с ним.
Зачем? Почему нельзя посидеть одному в полной тишине? Кому это захотелось вот так вдруг помешать ему?
Он медленно, нехотя, открыл глаза и повернул голову.
- Мешаю?
- Ты? Меньше всех.
- Тогда дай сигарету.
- Сколько тебе лет?
- Пятнадцать.
- Не рановато начинать курить?
- Так я не начинаю, а уже год курю.
- Что здесь хорошего? Нашла чем хвастаться.
- Я не хвастаюсь, просто даю тебе материал для размышления.
- Здесь, не, о чем размышлять. Оля, может, не надо тебе курить, - сказал Кирилл, протягивая девушке пачку сигарет.
- Гадость ты куришь.
- Сбегай, купи лучше.
- Мне не продают.
- Так что ты предлагаешь?
- Ничего, просто дай зажигалку, - ответила Оля, вынимая сигарету из пачки.
Она сделала глубокую затяжку. Кирилл с интересом смотрел на нее.
- Чего смотришь? Думаешь, вру, что курю уже год? Так я уже пробовала и другую сигарету курить.
- Это какую?
- Улетную.
- Ну и как?
- Ничего, было приятно. Забыла про твоих родителей и про своего папашу. Вот только после … , вернулась домой и захотелось опять закурить ту, улетную
- Это ты зря. Можно так улететь, потом будет невозможно вернуться.
- Может, не надо возвращаться. Не думал?
- Думал, не единожды думал. Может и надо было прислушаться к себе более внимательно, но сил и решительности не хватило. А сейчас думаю, правильно сделал.
- Это почему?
- Сейчас ты прислушаешься к моим словам и не будешь больше улетать от реальности. А значит - я не зря прожил этот день.
- Брат, ты мне нравишься.
- Ты мне тоже, сестра.
Они бы наверно еще долго сидели, но с балкона раздался крик:
- Оля, Кирилл поднимайтесь, будем завтракать.
Стол не был заставлен какими-то яствами и изобилием даже простой еды он не мог похвалиться, но кроме сковороды с яичницей и неровно толсто нарезанного хлеба, на столе стояла бутылка водки и не очень чистые стопки.
После того, как было разлито спиртное, встал новый родственник Кирилла:
- Я человек прямой и поэтому не буду юлить, я тоже сидел когда-то и знаю, что делали с такими, как ты, и по справедливости мне не положено сидеть с тобой за одним столом, но я не уголовник и поэтому не подчиняюсь их законом, но Богом прошу тебя, реши свои дела и уходи отсюда. Ты здесь лишний, неужели не понимаешь?
- Понимаю, ответил Кирилл, - но первый тост все-таки надо было выпить за возвращение или освобождение, и сказать его должен был бы не ты, а мой родной отец. Но ладно. Не буду я нарушать вашу идиллию и пить с вами не буду, а есть я не хочу, на вокзале позавтракал. Приятного аппетита.
Кирилл с шумом отодвинул стул и вышел на улицу.
Снова он сидел на скамейке и курил эту дешевую и дрянную, как сказала Оля, сигарету, и думал, что делать дальше, как жить и где.
- Сынок, ты прости меня. Слабый я человек. Но прости меня не за это, а за то, что я тебе по наследству передал эту бесхарактерность из-за которой ты влип в ту историю, - заговорил отец, присаживаясь рядом с сыном и закуривая уже свою сигарету.
- Ничего ты мне не передал и не слабый я. Таким быть не хочу и не буду. Ты ищешь сам себе оправдание, но предательству нет ни оправдания, ни снисхождения. Живи так, как решил. Пейте втроем свое пойло, потом деритесь, смотришь, так и жизнь весело закончите. Вот только мне девочку эту, Олю, почему-то жалко.
- Так ты не обижаешься на меня?
- Ты мне безразличен, как и мама.
- Так я пойду?
- Иди, конечно, а то водку без тебя всю выпьют.
Отец ушел, а сын, засунув руки глубоко в карманы, отправился проветриться и подумать, как ему дальше жить. Но пройдя пару десятков шагов, он почувствовал, как кто-то его взял под руку. Это была его сестра, Оля.
- Не помешаю? - спросила она.
- А если помешаешь? Вернешься домой?
- Не-а.
- Так чего спрашиваешь?
- Из вежливости.
Они посмотрели друг другу в глаза и забыв все печали, беззаботно рассмеялись, да так громко и весело, что прохожие начали оглядываться на них.