...Под эхо памяти в телесной отрешенности толстяк Датико Гопадзе крепко уснул.
Первой в доме просыпается бабушка, затем уже встает глава семьи. Сегодня, после ночного происшествия, он прежде всего отправился в гостиную, подошел к окну - перед глазами была сплошная стена густой листвы. Понять невозможно: где там кот мог сидеть, откуда светил своими зелеными фарами? Даже сомнение взяло. Датико высунулся наружу и еще раз восхитился смелостью Кинто - ветвь торчала довольно высоко над подоконником.
До ванной Датико не дошел - восторженные визги доносились из кухни. Там он застал все свое семейство на корточках, а кот стоял как ни в чем не бывало, спокойно смотрел на лица, и только белый кончик воздетого хвоста, раздумчиво клонясь то в одну, то в другую сторону, говорил о его чувствах. "Что с вами?" - спрашивал белый кончик. "Я голоден!" - сказал сам кот, деликатно понюхав краешек своей миски.
Бабушка молча взялась нарезать мясо.
- Как следует накормите бандита!
- Ты что, еще не проснулся, или не видишь, как он над нами издевается? Двери еще никто не открывал, а он тут! Негодяй настоящий, и больше ничего! Ты можешь мне сказать, где он шлялся?!
- Могу, - рассеянно ответил Датико. Сложив руки на животе, он с удовольствием смотрел, как "этот бандит" ест.
Маму сердило то, что папа ничему не удивляется:
- Ты что, сам себе голову морочишь или что-то знаешь и не хочешь говорить?
- Я всегда что-то такое знаю, чего вы, женщины, знать не можете!
- Тогда скажи, где и когда ты его видел?
- Ночью на дереве.
- Вааа-ай!
Все семейство перекочевало в гостиную и замерло у окна.
- А теперь выгляни и посмотри направо.
Мама выглянула, все поняла и уставилась на папу испуганным взглядом. Папа тоже все понял и, опережая ее, выразительно развел руками. Мама тут же перевела этот жест на слова:
- Как что делать, все равно надо что-то делать!
- Ничего не надо, пускай уходит, может, у него там дело есть? Как пойдет - так и придет!
- Глупости не говори. Еще какую-нибудь заразу в дом принесет.
- А что ты хочешь, мы не можем в такую жару окно закрывать.
- Послушай меня, Датико, и не кричи.
- Кто кричит, генацвале, кто?
- Ну хорошо, умоляю тебя - послушай! На Майдане* у тебя есть человек, сейчас же поезжай и закажи ему решетку, только смотри, такую, чтобы кот не мог вылезать.
______________
* Район в Тбилиси.
- Эээээээээ! Ты что, хочешь, чтобы я сам себя за решетку сажал, - не будет этого, генацвале, нет!
Этим была поставлена большая точка. В доме хорошо знали, что означает папино долгое "э".
XV
Благодаря стараниям бабушки несколько дней в доме было спокойно. Терпеливая, как сам кот, она не спускала глаз с Кинтошки и следила за тем, чтобы дверь в гостиную всегда была закрыта. Для воздуха над этой дверью вынули из фрамуги стекло, и нужный сквозняк был!
В эти дни невообразимой духоты и затишья Ламара помирилась с Ревазом. Как это произошло, никто не знал. Ламара - девочка скрытная, даже бабушке своей не сказала. Просто Реваз снова появился в доме. Одно можно сказать с уверенностью - не он сделал первый шаг. В Грузии это ясно и ребенку, потому что у ребенка мужского пола раньше зубов прорезается самолюбие.
Реваз давным-давно догадывался, кто такой этот Кинто, но сказать: "Прости, я свалял дурака" - был не в состоянии. Он мучился и ждал удобного случая, надеялся, что недоразумение кончится само собой.
А пока Реваз выжидал, Кинто не только рос, но и превращался в члена семьи. Подобрав ко всем ключики, он покорял каждого по отдельности.
А как это непросто!
Каким гигантским обаянием надо обладать, чтобы пробить эту глухую стену ложного величия, которой человек отгораживает себя от всего остального мира живых. Кстати, Датико, как наиболее непосредственный в этом доме, был верно понят котом. Не случайно ведь Кинто общался с ним молча и на почтительном расстоянии. Та единственная оплеуха была детской шалостью. Он делал вид, что не помнит.
С бабушкой кот поддерживал нейтралитет, хотя именно ей был обязан жизнью. Вел он себя так, возможно, в подражание людям, которые с течением лет настолько свыкаются с тем, что молчаливая, неизменно одетая в черное и как бы ушедшая в тень бабушка всегда есть, что перестают замечать ее, как не замечают воздуха. Стоит ли поэтому осуждать Кинтошку, у которого на то была еще и причина - не она стала его кормилицей, а Ламарина мама и главным образом из страха перед микробами, а не из любви. Она сама мыла и обдавала кипятком его мисочку сама подогревала молоко, сама убирала объедки, чтобы кот ел всегда свежее, что он ценил, а ей это льстило.
Тут, однако, была одна тонкость: только у бабушки Кинто просил сменить опилки. Подстережет ее на пути к коробке, забежит вперед, просительно поднимет морду и затянет очень застенчивое "миии-и" и, если она правильно его поняла, мчится к коробке с опилками и там на месте еще раз издает слезное моление.
Совершенно иначе он вел себя со своей кормилицей.
Его появление на пороге кухни смахивало на выход к рампе. Возникнет и замрет. В этой паузе долго гипнотизирует взглядом и, если опять его не заметили, обращается уже вслух:
- Мроо-у? - Неужели не видите, я здесь!
После этой церемонии, ни на кого больше не глядя, деловито идет к своей миске и терпеливо ждет. Никаких отираний о ноги, никаких боданий лбом не будет.
Кинто вообще опрокинул все представления этой гигиенистки о кошках. Прежде всего в доме "ими" не пахло. А что еще удивительно - не было никаких проблем с его пропитанием. Если почему-либо не оказывалось парного мяса или рыбы, кот преспокойно ел то, что ели все. Даже такое пикантное кушанье, как сациви. Создавалось впечатление, что Кинто только аджики не ест. В восточной кухне ему нравилось все, тем более что она не изобилует супами.
Гастрономические причуды кота Ламарину маму не изумляли, поскольку она вообще понятия не имела о животных. Раз, правда, была сбита с толку, даже переполошилась. Причиной был спелый помидор, который выкатился из базарной сумки. Кинто набросился на него, уволок в сторонку и немытым съел! При этом не только смачно чавкал, но и капельку сока с пола слизал, чем нанес Ламариной маме сразу два удара: нажрался микробов и напомнил о диком своем происхождении.
Кот сырые помидоры ест! Значит, сумасшедший. Значит, и дикий и бешеный!
Древний страх шевельнулся в маме. Хорошо еще, что бабушка с внучкой скрыли от нее чудеса того воскресного обеда, когда Кинто ел джонджоли.
Страх бешенства на Кавказе - от буйволов. Достаточно только взглянуть на эту загадочную глыбу с ее медлительной походкой и потусторонним взглядом. Бык в ярме в землю глядит. Буйвол - только чуть пригнувши выю, держит голову вверх и глядит вдаль. Хозяин и тот не всегда попадает в поле его зрения.
Их пригоняют сюда из прохладных ущелий и заставляют стоять в базарном аду не час, не два, а долгий день.
Замурованные толпой и прилавками, они изнывают от тоски по воде. Молчат и глыбятся недобрым черным терпением, но и оно, как все в живом, не бесконечно... Доведенные до бешенства, они уходят на свободу, круша и сметая все без разбора. Люди, в панике потоптав друг друга, потери свалят потом на буйвола.
Страх перед "бешеным" буйволом сравним лишь с ужасом землетрясения.
Так изо дня в день, из века в век, избалованные покорностью животных, люди стали путать бешенство с гневом.
Что же касается пестрого кота, то он своими повадками все время намекал на суждение некоторых ученых, будто кошки до конца не приручены.