– Насколько упорным может быть оружие? – спросил молодой человек у Микки.
– Это копье в неподатливости переплюнет металл, из которого оно отковано, – отвечал лепрекон.
– Тогда вполне возможно, что мы влипли в изрядную переделку.
Микки кивнул и сделал длинную затяжку, затем выпустил большое кольцо дыма. Кольцо проплыло весь путь вдоль тела Гэри и зависло вокруг наконечника могучего копья.
– Будь по-твоему, – заметил, обращаясь к копью, Гэри. Затем улегся на клевер, облокотившись головой о руку, и вновь воззрился на чудесное ночное небо Волшебноземья. Сотни, тысячи звезд смотрели на него сверху, заглядывали в сердце, манили к себе. Внезапно ему захотелось взлететь наверх, воспарить к блистающим вершинам Вселенной, играть и резвиться там.
– Красотища, – согласился Микки, видя, как на внезапно ставших безмятежными чертах Гэри разлилось очевидное блаженство.
– Это лучше всего, что я когда-либо видел в собственном мире, – признался Гэри.
– То же самое небо, – ответил Микки.
Гэри покачал головой.
– Нет! – с горячим чувством произнес он и затем некоторое время собирался с мыслями, пытаясь понять, что является источником такого твердого отрицания. – Дело тут в другом, – вымолвил наконец он. – Мой мир слишком забит городами, а в этих городах, наверное, слишком много уличных фонарей.
– Они горят всю ночь?
– Всю ночь, – подтвердил Гэри. – И затмевают свет с неба. И воздух, наверное, слишком грязен, поэтому звезды в нем кажутся тусклее, не сравнить с этими. – Лицо Гэри стало беззащитным, он горько усмехнулся, словно сдаваясь. Сказанное в достаточной мере соответствовало истине. Но оставалось нечто невыраженное, более глубинное, что заставляло Гэри думать, что даже без ночных огней и грязного воздуха звезды его собственного мира не сияли бы так ярко.
– Там по-другому, – наконец произнес он. – Мы иначе смотрим на звезды, иначе смотрим на все. Да, соль в этом, – словно подводя итог своим мыслям, твердо заключил Гэри. Другим был не только сам вид ночного неба, коренным образом отличался угол зрения, под которым на это небо смотрели.
– У нас есть наука и ученые, которые разгадывают все тайны, – продолжал объяснять он смотрящему на него с сомнением Микки. – Иногда я думаю, что именно в этом вся проблема. – С губ Гэри слетел еще один печальный смешок. Он вспомнил о кончине религии в своем мире, где религиозные тайны стали вовсе не такими уж таинственными. На ум пришла история с Туринской плащаницей. Долгое время считалось, что именно она покрывала тело Иисуса. А не далее как несколько дней назад Гэри видел по телевидению научно-популярную передачу. В ней ученые утверждали, что на самом деле плащаница была изготовлена через тысячу лет после смерти Христа.
Это было неминуемое столкновение науки и религии. И Гэри лишь недавно начал осознавать, что люди не только не разрешили противоречия, но даже не отдали себе толком в нем отчета. Религия зиждется на устаревших мифах, а наука со своими неопровержимыми логическими доводами не оставляет от них камня на камне.
– Всему находится объяснение. – Гэри опять засмеялся, на этот раз достаточно громко, чтобы привлечь внимание сидящих у тлеющих углей Кэлси и Пвилла. – А ты знаешь, каково это – быть смертным, Микки?
– О чем ты ведешь речь? – В тоне лепрекона звучала неподдельная заинтересованность. Он всей душой хотел разобраться, что это за штука, которая так очевидно огорчает его друга.
– Быть смертным, – повторил Гэри. – Понимаешь, когда людям не остается ничего таинственного, то они создают себе новую веру. Они начинают думать, что есть нечто, лежащее за пределами физической жизни. Такая философия называется духовностью.
– Глупо так жить.
Гэри вновь усмехнулся. С утверждением лепрекона нельзя было не согласиться. Но в то же время он знал, что и уйти ему от этого невозможно. От себя ведь не уйдешь. Он был продуктом своего мира, продуктом эры всеобщего торжества науки. Торжествовать-то она торжествует, но никакого баланса между физическими истинами и духовными потребностями так и не найдено…
– Это… – Гэри поискал слово, – приводит в отчаяние. Когда физический мир объяснен и растолкован до такой степени, что уже не остается места… – Гэри не закончил мысль. А какой в этом смысл? Незавершенная, она уплыла прочь, а он лишь с горечью покачал головой.
– Так ты считаешь, что у ваших ученых на все найдется ответ? Что они могут объяснить все? – осведомился Микки.
Может быть, только не это мое путешествие, подумал Гэри. Тут они зубы себе обломают. Чем бы на самом деле ни являлось это место под названием Волшебноземье.
– В моем мире нет волшебства, – торжественно ответил Гэри лепрекону.
– О, здесь ты заблуждаешься, – отвечал лепрекон, вынимая трубку изо рта и тыча наконечником длинного черенка в плечо Гэри. – Волшебство есть, оно никуда не делось, просто люди утратили способность видеть его.
– Волшебства нет, – настойчиво произнес Гэри. Его тон показывал, что он неколебим в своем убеждении. Затем он отвернулся от Микки и вновь воззрился на невероятный ночной полог.
– А могут ваши такие умные ученые объяснить, почему у вас сердце подпрыгивает при виде звезд? – довольный найденным доводом, спросил лепрекон, щелкая маленькими пальцами прямо перед носом Гэри. – Думаю, нет, – продолжал Микки в ответ на недоверчивый взгляд Гэри. – Твоя наука тебе этого не скажет, очень долго не скажет. Это волшебство, общее для всех народов, – никогда не сможет человек, или лепрекон, или фея, или даже дворф посмотреть на звездное небо и при этом не почувствовать притяжения волшебства.
Нельзя сказать, чтобы Гэри целиком согласился с доводом Микки, но все-таки в словах лепрекона было что-то успокаивающее. Человек из другого мира тихонько пропел вырванную из песни строчку, затем замурлыкал тихую песню, опять же из любимого своего альбома «Клык», на пластинке ее исполняла другая певица.
– О, какая дивная ночь, – наполовину пел, наполовину нараспев повторял он. – Звезды, должно быть, мои друзья, если льют свой чудный свет на меня.
– А, этот бард Мак Bay, – явно получая удовольствие от услышанного, произнес Микки.
Готовый сорваться с уст ответ Гэри застрял у него в горле. Бард Мак Вай… Откуда, черт побери, Микки знает…
Гэри затряс головой и издал вопль, от которого Микки остолбенел, а Кэлси подпрыгнул. Убедившись, что все в порядке и ни с какой стороны не грозит опасность, он угрожающе посмотрел на Гэри и Микки и медленно опустился на свое место.
– Что?.. – начал было спрашивать Микки, но Гэри одним движением руки оборвал его на полуслове.
– Не важно. – Это было все, чем он ограничился на данный момент.
– Как хочешь, парень, – ответил Микки, вскакивая на ноги. – Тогда отдохни. С утра нам предстоит долгий путь.
Гэри еще долго, напряженно размышляя, смотрел на звезды. Когда он в первый раз попал в Волшебноземье, то прихватил с собой экземпляр «Хоббита». Микки тогда намекнул, что автор книги, Дж. Р. Р. Толкин, вероятно, заглядывал в Волшебноземье, так же как и Гэри. По мнению лепрекона, эти книги, которые Гэри считал фантастическими, вполне могли оказаться описанием реальных приключений этого замечательного человека – или он записал их со слов другого посетителя или даже обитателя дивной страны.
И теперь лепрекон, сам не зная того, навел Гэри на более общую мысль. А что если и многие художники, скульпторы и живописцы, композиторы, пишущие незабываемые мелодии, писатели – авторы фантастических романов также совершенно реально заглядывали в это царство, находили в нем волшебство и приносили в свой мир небольшой его кусочек, чтобы поделиться со своими собратьями, так отчаянно в нем нуждающимися? Может быть, по сути своей художник – человек, способный увидеть волшебство под всей накипью и грязью. Городские фонари не мешают ему видеть звезды.
Эта мысль утешала, и, следуя за ней, как за нитью Ариадны, Гэри погрузился в глубокий, целебный и такой необходимый ему сон.
Глава двенадцатая
ГОТОВЫЕ К БОЮ