Впрочем, тогда он меня заботил не больше остальных разбойников, промышляющих на вверенной мне территории, и был далеко не самым опасным из них.
Но через пару лет его имя внезапно стало известным. Поползли слухи о заговорённых стрелах, без промаха попадающих в любую цель, о проклятом золоте, с помощью которого он извёл свою родню и врагов. В то же время количество грабителей в лесу резко сократилось. Он убивал конкурентов и фактически захватывал лес, но вместе с этим был очень скрытен и осторожен.
Йован прикрыл глаза дрожащей рукой. К своему удивлению, он обнаружил, что лицо до сих было мокрым от холодного пота.
— А зомби-то откуда взялись? — устало спросил он.
Шериф недовольно покосился на него, не желая нарушать последовательность своего повествования. Похоже, эта история рассказывалась не в первый раз.
— Так вот, проклятые деньги… Робин грабил любого, у кого только могло оказаться золото. Бедные его не интересовали — у них не водилось ничего, кроме медных монет, поэтому болтуны и приписали ему то благородство, которое вошло в легенды. Как ни странно, грабил он не ради наживы. Временами под дверями какого-нибудь дома оказывался мешочек с золотом, но оно приносило людям одни лишь беды. Никто из этих домов не проживал дольше нескольких месяцев, а деньги, шедшие по рукам, будто притягивали смерть и кровь: те, в чьи кошельки попадали, становились жертвами грабителей, убийц или несчастных случаев.
Вскоре Гуд стал появляться на дорогах не один, а с бандой молодчиков. Таких жестоких людей я ещё не встречал: сам Робин мгновенно убивал своих жертв стрелой в сердце или в шею, но его парни буквально разрывали бедняг заживо. Мы находили трупы с сотнями ударов тупым ножом, забитых до смерти, затоптанных или раздавленных. Больше всего народ пугал здоровенный детина по кличке Маленький Джон — он превращал людей в месиво ударами дубины.
Но самым отъявленным из них был Уилл Скарлет. Единственный, о чьём прошлом мне удалось разузнать. Говорили, что он то ли сошёл с ума, то ли продался дьяволу, а может, и то, и другое вместе… Убив своих мать и сестру, он сбежал из родной деревни и бродяжничал, пока не встретил Робина Гуда.
Скарлет уничтожал всех, кого видел на лесной дороге. Даже если это были нищие, до которых Робину не было никакого дела, Уилл нападал на них и убивал с такой жестокостью, что даже рыцари не могли сдержать слёз при виде изувеченных тел.
— Не хочу сказать, что вы плохой шериф, — пробурчал Йован, — но, может быть, если бы у вас в рыцарях ходили нормальные люди с крепкими нервами, всё закончилось бы по-другому.
Старик вздохнул и покачал головой.
— Что вышло, то вышло… Я остановился на Уилле. Вскоре его запал сильно помешал Робину.
Разбойники караулили в лесу монахов, чтобы добыть информацию о каких-то оккультных реликвиях, нужных Гуду. Но при нападении Уилл не сумел сдержаться и перерезал горло их главе, единственному, кто обладал этими знаниями. Робин пришёл в такую ярость, что напрочь забыл об оставшихся в живых. Одному монаху удалось сбежать, и он рассказал мне, что видел, как Робин Гуд в порыве гнева всадил Скарлету стрелу в сердце.
Я обрадовался было, что их стало на одного меньше, но через несколько дней собственными глазами увидел Уилла. Это был уже не тот безумец, что бросался вперёд главаря, теперь он молча и покорно исполнял приказы Робина. А когда я приблизился к нему, то понял, что смотрю в лицо мертвеца.
За эти несколько лет Гуд обучился самому тёмному из умений — некромантии, и Уилл оказался первым, кого он воскресил. Не прошло и года, как его люди, один за другим, превратились в таких же существ, послушных, бессловесных и постепенно гниющих.
С тех пор мои шансы истребить разбойников сравнялись с нулём, ведь уже умершего невозможно убить. Несмотря на то, что тела мертвецов постепенно распадались, Робин умело восстанавливал их, и они могли ходить, бегать и убивать хоть сотни лет.
Но и всего полученного ему оказалось мало. Бессмертным слугам нужен был бессмертный хозяин, и он овладел и этой магией.
Я понимал, что победить его обычными методами невозможно. Благодаря заговорённым стрелам он мог в одиночку перебить целый отряд, а теперь, когда с ним была ещё и нежить… В отчаянии я обратился к местной колдунье. Робина она ненавидела едва ли не сильнее, чем я. Уж не знаю, что между ними произошло… Она обещала изготовить оружие, способное его убить. Это могли быть меч, копьё или стрела — что-то, чем можно пронзить сердце, единственное слабое место бессмертного человека.
Но Робин узнал о нашем плане. Конечно, потом я выяснил, кто из моего окружения рассказал разбойнику обо всём, но это уже не имело значения…
Меня разбудили среди ночи с криком, что дом колдуньи горит. Прибежав на место, я увидел её лежащей у крыльца со стрелой в спине, окровавленную и умирающую. Все её зелья и книги сгорали в пожаре, устроенном Робином Гудом, который со своей шайкой только что скрылся в лесу. До сих пор я не понимаю, как он мог промахнуться и не убить её одним выстрелом…
Но колдунья оказалась куда могущественнее, чем разбойник себе представлял. Её силы хватило на два проклятия: одно, обрекающее всех, находящихся в деревне и её окрестностях, здесь же и оставаться, и второе, запрещающее Робину Гуду и его шайке входить в дома.
Перед смертью колдунья всё же успела передать оружие, кинжал, с помощью которого можно убить Робина, но дала она его не мне. Думая, что не доживёт до моего прихода, она вручила кинжал соседскому мальчишке, прибежавшему на помощь. Гаю.
Мне же она, до последнего сомневаясь, протянула три последних пузырька зелья бессмертия, которое почти сравняло меня в шансах с врагом. Я тут же выпил один. Колдунья умоляла меня мудро распорядиться остатками и приложить все силы, чтобы они были использованы только в случае необходимости.
Но загвоздка оказалась в том, что кинжалом мог воспользоваться только один человек — тот, кому он был передан, и пока этот человек жив, кинжал станет проявлять силу только в его руках. Поэтому я вынужден был сделать Гая своим помощником, обучить и дать ему выпить зелье.
Вообще-то колдунья просила меня подождать, пока Гай состарится и умрёт — тогда кинжал потерял бы хозяина и был бы готов к новым рукам. Но столько ждать я не мог — Робин, обезумевший от ярости, обрушился на деревню, жители который отнюдь не были бессмертными. Мы с трудом сдерживали его ночные набеги. И хоть я изворачивался до последнего, не желая обрекать Гая на такую судьбу, мне пришлось это сделать.
Мы долго готовились к нападению на разбойников, но когда наконец вышли в лес, нас постигла неудача. Робин сумел отнять кинжал.
До сих пор он спрятан где-то в лесу, а мы не можем его найти. В этот раз казалось, что теперь-то мы почти наверняка узнали, где Робин хранит свои сокровища. Поэтому я и решил использовать тебя как приманку, чтобы разбойники покинули своё убежище, а Гай в это время беспрепятственно вернул кинжал.
Шериф закончил свой рассказ и залпом опустошил третий по счёту стакан.
— Вот такая у нас история длиной в семь веков.
Йован скривился в судорожной ухмылке. Он не чувствовал ничего — ни удивления, ни злости, ни страха. Было лишь одно — ощущение ужаснейшей нелепости услышанного.
— Отличная история, не менее хороший вышел бы фильм, — саркастично фыркнул он. — У меня только три вопроса: на кой хрен я нужен Робину, почему вы за семьсот лет не смогли обыскать кусок леса и кто выпил последний пузырёк?
— Проклятие сильно, но его можно снять. Для этого нужны средства, которых поблизости нет, а разбойники не могут покидать лес. Поэтому Робин и ищет кого-то извне: человека, пропажа которого не привлечёт сюда внимания, чтобы превратить в своего слугу и отослать с поручением. Есть вещи, с которыми может справиться только нежить. Он договаривается об этом с кем-то из проезжающих, кто не прочь получить ещё не проклятое золото… Люди сюда приходят, но редко. Большинство попадает в лапы разбойников, некоторые добираются до деревни. Кто-то даже оставался жить, так что у нас есть несколько семей, способных ненадолго покидать это место. Бобби один из них. Но чем дольше ты здесь живёшь, тем сильнее действует проклятие, и мало кто может уезжать дольше, чем на несколько недель.