Пьер д'Оландон пожал плечами.
— Какие громкие слова! Речь вовсе не идет о его жизни. Наполеон уже пресытился кровью. Но император хочет обезвредить своих врагов, а д'Аше его враг… и один из самых опасных. Этот мятежник неисправим, поэтому Фуше стремится засадить его в надежный каземат, где он не сможет никому повредить. И за его поимку Фуше предлагает хорошую плату: шестьдесят тысяч ливров!
Ресницы Шарлотты затрепетали, а в горле внезапно пересохло. Шестьдесят тысяч ливров! Как ей нужны эти деньги… Ведь она дошла до последней крайности! В сущности, жестокие времена террора давно миновали: на дворе стоит август 1809 года, Наполеон крепко держит власть в руках. К чему продолжать эту подпольную войну, которая разоряет Вандею, Бретань и Нормандию? Самым разумным было бы покориться… Быть может, выдача одного из вождей мятежа даже послужит делу общественного спасения!
Впрочем, Шарлотта де Вобадон считала себя честной женщиной и понимала, что поддается искушению, пытаясь оправдать зло. Поэтому она машинально пробормотала:
— Если это такое благородное дело, почему ты сам за него не возьмешься?
На лисьей физиономии д'Оландона появилась лукавая улыбка, а в глазах под густыми черным бровями зажегся опасный огонек.
— Не сомневайся, я бы свой шанс не упустил, если бы это было в моей власти. Но только это не в моей власти. Мне не доверяют. Люди шепчутся, что я предатель, агент Фуше…
— А разве это не так?
— Полная ерунда! Чтобы я стал агентом монаха-расстриги? Просто я… ну, скажем, оказываю ему некоторые услуги. Кроме того, он мой должник! Признайся, что разница существенная. Как бы там ни было, в отношении этих шестидесяти тысяч ливров Фуше категоричен: ему нужен либо шевалье де Брюслар, либо д'Аше!
— Только не Брюслар!
Молодая женщина выкрикнула это прежде, чем успела подумать, и улыбка д'Оландона мгновенно сменилась желчной усмешкой.
— Какая прекрасная решимость! Ты ни за что на свете не выдашь Брюслара, потому что все еще любишь его, правда, Шарлотта? А ведь он обманывает тебя со всей Нормандией: с Розой Банвиль, которая живет рядом, с мадемуазель Дотвиль в Валоне, с мадам де Талевод в Байе. В каждом городе у него есть любовница, и это не считая интрижек в самом Париже!
— Ну и что? Разве я не обманываю его с тобой? — высокомерно бросила Шарлотта.
— Добавь к этому, что ты обманываешь нас обоих с маленьким Форминьи, — и картина будет полной. Согласен, у тебя нет права упрекать его. Будь по-твоему, сойдемся на д'Аше! Ты знаешь, где он?
Молодая женщина, заколебавшись, опустила глаза, но затем глухо произнесла:
— Да, я знаю, где он!
Пьер д'Оландон не стал задавать лишних вопросов. Сознавая, что победа осталась за ним, он поднялся из-за стола с широкой улыбкой.
— Прекрасно. Даю тебя время поразмыслить… до завтрашнего утра. Но не дольше. Завтра я должен знать о твоем решении. Если ты согласишься, деньги будут вручены тебе сразу же по завершении дела.
— Поклянись мне, что его не казнят! Ведь речь идет только о тюрьме?
— Разумеется! В последнее время Наполеон стремится привлечь к себе сторонников старого режима. Говорят, он даже подумывает о разводе, чтобы жениться на принцессе королевской крови! В такой момент ему не с руки убивать дворян. Итак, я с тобой прощаюсь до завтра. И не забывай про эти шестьдесят тысяч ливров.
Пьер д'Оландон взял шляпу, поцеловал руку хозяйке дома и вышел из гостиной. Молодая женщина медленно встала и, подойдя к окну, распахнула его настежь, словно желая изгнать зловонный дух. Прекрасный летний день клонился к закату, над голубыми крышами Кана устремлялись к золотистым небесам две стрельчатые башни аббатства. Отчего в этот дивный вечер приходится делать такой тяжкий выбор? Почему нельзя просто жить, думая лишь о красоте и любви?
Любовь занимала важное место в жизни Шарлотты, однако деньги, пожалуй, значили для нее еще больше. Без любовника она в крайнем случае могла обойтись, но без золота — никоим образом!
Женщина, которой Пьер д'Оландон только что предложил постыдную сделку, принадлежала к самой древней и уважаемой нормандской знати. В девичестве она звалась Шарлотта де Менильдо и приходилась внучатой племянницей адмиралу де Турвилю. Теперь она была маркизой де Вобадон, получив этот титул благодаря брачному союзу. Это случилось давно: ей тогда исполнилось всего четырнадцать лет, и ее выдали замуж за советника руанского парламента Пьера Летелье де Вобадона, который был на тридцать лет старше.
Вместе они жили недолго: успев сделать жене двух сыновей, Вобадон бежал от террора и предоставил Шарлотте возможность выкручиваться самой. Она, впрочем, сумела воспользоваться свободой и, как многие благородные дамы ее родной провинции, целиком посвятила себя героическим любовным приключениям: эти королевские амазонки стали верными подругами доблестных вождей мятежа. В своем замке, расположенном в окрестностях Байе, она ухаживала за ранеными, укрывала беглецов и ободряла упавших духом бойцов пылкими поцелуями. Эту молодую женщину никто не назвал бы красивой, но она сразу привлекала взор, и забыть ее было невозможно. Небольшой рост и неправильные черты лица с лихвой искупались огненно-рыжей шевелюрой, безупречной белизной кожи, бархатными черными глазами и осиной талией, которую, казалось, можно было обхватить сомкнутыми пальцами.
Итак, Шарлотта была добрым ангелом повстанцев во времена Революции — и не изменила своим привычкам, когда наступила эпоха Директории, а затем Империи. Муж ее вернулся из эмиграции, но она добилась через суд разрешения на раздельное проживание с ним. Маркиз, как и прежде, вел замкнутую жизнь в Руане, тогда как существование его прекрасной супруги было полно романтических приключений. Ее многие любили, и она тоже любила многих, но истинной страстью Шарлотта прониклась к знаменитому шевалье де Брюслару, которого удостоил ненавистью сам Бонапарт.