— Я слышал, как сэр Герберт что-то сказал, но не разобрал, что именно.
— А голос? Голос был сердитый?
— Трудно сказать, сэр. Сэр Герберт ни при каких обстоятельствах не повышал голоса.
Инспектор Эбботт вздохнул.
— И больше вы ничего не слышали?
— Нет, сэр. Я прошел дальше и, закончив осмотр, поднялся к себе.
Глава 28
Дверь за Маршамом давно уже закрылась, а инспектор Эбботт все молчал и молчал. Наконец он встал, подошел к двери и снова ее открыл. Длинный коридор был пуст. Инспектор подошел к камину и задумчиво поворошил кочергой угли. Покончив с этим, он вытащил носовой платок, подобранный в тон галстуку и носкам, и тщательно вытер руки.
— Хотел убедиться, что нас никто не подслушивает, — сообщил он.
Мисс Силвер удивленно подняла на него глаза.
— Ты думаешь, он слышал больше, чем говорит?
— Очень может быть. Когда речь идет об убийстве, никто и никогда не говорит всего, что знает. Между прочим, вы сами меня этому научили. Лично я уверен, что он что-то скрывает. А вы?
— Не думаю. Разве что он узнал голос профессора Ричардсона сразу…
— Кто бы сомневался! Похоже, он симпатизирует старикану. Да и вообще, сдается мне, Маршам был не слишком привязан к покойному сэру Уайтолу. Во всяком случае, по нему этого уж точно не скажешь.
Мисс Силвер кашлянула.
— Мне как раз предстоит беседа с единственным человеком, который испытывал к сэру Герберту хоть какие-то теплые чувства.
Фрэнк насмешливо поднял брови.
— Из этого вышла бы отличная эпитафия! «Здесь покоится сэр Герберт Уайтол. Никто и никогда не любил этого человека». Можно еще добавить: «Зато многие ненавидели».
— Думаю, это будет соответствовать истине.
— Ну да. Одни просто не любили, другие еще и ненавидели. А кстати, к какой из этих категорий вы причислили бы мисс Уайтекер?
— Это совсем другой случай, Фрэнк. Она страшно переживает.
— Естественно. Они проработали вместе десяток лет и, возможно, были любовниками. Сильно сомневаюсь, что она может оказаться убийцей. Кстати, Ньюрбери проверил ее алиби. Похоже, с ним полный порядок. В половине одиннадцатого уехала с Консидайнами, в деревне села на автобус до Эмсворта, где и сошла в двенадцатом часу ночи. Сестра, миссис Уэст, проживающая по Стейшен-роуд, тридцать два, показала, что действительно звонила Миллисент тем вечером, поскольку плохо себя чувствовала и не могла приглядеть за ребенком. Милли приехала в начале двенадцатого и сразу же легла спать.
— У нее есть телефон?
— Я справлялся. Телефон есть у соседки, и она всегда разрешает миссис Уэст им пользоваться.
— Соседка тоже была дома?
— Нет, уезжала куда-то на выходные. Да какая, в конце концов, разница? Все сходится. А десятичасовым автобусом мисс Уайтекер уже вернулась обратно.
Мисс Силвер задумчиво вязала. Вид у нее при этом был крайне неодобрительный. Инспектор Эбботт вздохнул, облокотился о каминную полку и стал терпеливо ждать, когда ему объяснят, что именно он упустил из вида и где ошибся на этот раз. Мисс Силвер искоса на него взглянула, который раз удивляясь, зачем этого беспечного и элегантного блондина в прекрасно сшитом костюме понесло в полицию. Пожав плечами, она небрежно спросила:
— И как давно, ты говоришь, миссис Уэст живет в Эмсворте?
Фрэнк немного замялся.
— Миссис Уэст? Э… Честно говоря, не знаю. Хотя нет, погодите, Ньюрбери что-то такое говорил… Ах да, вспомнил! Она здесь недавно и ровным счетом никого не знает. Целыми днями сидит одна со своим ребенком.
Мисс Силвер ожесточенно дернула за нитку.
— Так я и думала. И, очевидно, появилась она здесь вскоре после того, как сэр Герберт приобрел Винъярдс.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вот мне интересно, Фрэнк… Как ты думаешь, о ком больше беспокоится мисс Уайтекер: о своей сестре или о ребенке, который может остаться без присмотра? Инспектор Ньюрбери часом не упоминал, сколько ребенку лет?
— Кажется, упоминал… Ну да, точно. Мальчик. Восьми лет. А что?
Мисс Силвер набросила очередную петлю.
— Тогда это многое объясняет. — Она подняла голову и ласково улыбнулась инспектору Эбботту. — Не правда ли?
Не успела она это произнести, как дверь распахнулась, и на пороге появился Фредерик, на шаг опередивший профессора.
— Профессор Ричардсон, — успел-таки объявить он, и в следующую же секунду упомянутый джентльмен пулей влетел в комнату. Его лысина гневно сверкала, а венчик рыжих волос топорщился от возбуждения.
— Ну, инспектор? — прогудел он. — И что вам от меня нужно на этот раз? Мне казалось, Ньюрбери вчера уже задал все вопросы, какие только можно придумать. Но вы, очевидно, не спали всю ночь и изобрели новые. Так?
Он перевел дух и уставился на мисс Силвер.
— Друг леди Драйден? И как она? Расстроена? Что-то не могу себе такого представить. Кстати, по дороге сюда я встретил миссис Консидайн, и знаете, что она мне сказала? Что никогда еще не видела леди Драйден такой расстроенной! А уж ей ли не знать! В одной школе, что ни говори, учились. Сказала, что бедняжка Сибил никогда не позволяла себе так расклеиваться. Бедняжка Сибил! Лично у меня язык не повернулся бы так ее обозвать. Впрочем, сдается мне, ее вообще мало кто любит.
Он подкатился к камину и принялся энергично тереть над огнем руки. Через секунду он снова развернулся к мисс Силвер.
— А как, скажите на милость, можно любить человека, у которого все и всегда в порядке? Это, знаете ли, раздражает. Ни тебе соболезнование выразить, ни у постели больного посидеть. В общем, ни малейшей возможности почувствовать свое превосходство.
Профессор, румяный и жизнерадостный, выглядел настолько безобидным, что было решительно невозможно представить его в роли убийцы. Да и зачем ему это? Из-за глупого спора о подлинности кинжала? Ну да, каждый знает, что коллекционеры готовы перегрызть друг другу глотку из-за своих сокровищ, но до смертоубийства при этом почему-то никогда не доходит. Впрочем, на этот раз дошло И, раз уж профессор побывал в кабинете в ночь убийства, он должен был это объяснить.
Когда раскаты профессорского баса умолкли, Фрэнк негромко проговорил:
— А скажите, пожалуйста, как вы все-таки проникли сюда прошлой ночью?
Очки профессора злобно блеснули.
— Что значит «прошлой ночью»? — сварливо осведомился он.
— Это значит прошлой. Вчера. Тогда еще был убит сэр Герберт.
— Да? А как тогда прикажете понимать словечко «проник»? Я, чтобы вы знали, пришел. Позвонил в дверь, как все нормальные люди, и мне открыл этот долговязый тип, которого, между нами говоря, не мешало бы подкормить. Фредерик его, кажется, зовут. У него и спросите.
Инспектор Эбботт кивнул.
— Разумеется. Но я имел в виду не совсем это. Вечером вы ушли сразу после мистера и миссис Консидайн. Вот я и хотел спросить, когда вы вернулись и почему?
— Вернулся? Я? Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что вы уже слышали. Вы вернулись, каким-то образом привлекли внимание сэра Герберта, и он вас впустил.
Профессор надул щеки и с шумом выпустил воздух. Инспектор, внимательно прислушавшись, решил, что это все же больше похоже на «Пуффф!», чем на «Пфффу!».
— Чушь! — прорычал профессор.
— Не думаю, — спокойно возразил Фрэнк. — Я совершенно точно знаю, что вы здесь были.
— Меня совершенно не волнует то, что вы знаете или не знаете, молодой человек! Моя экономка может поклясться, что я вернулся домой без четверти одиннадцать.
— Вы ехали на велосипеде?
— А что, это уже преступление?
— Нет, это только способ его совершить. Если вы добрались до деревни за десять минут, то ровно за столько же и вернулись бы. Вечером вы поссорились с сэром Гербертом из-за кинжала. Он утверждал, что кинжал когда-то принадлежал Марко Поло.
— Чушь! Самая настоящая чушь! Я ему так и сказал. Восемнадцатый век — от силы!
— Потом вмешалась миссис Консидайн, которой захотелось послушать пластинки. В результате вам так и не удалось до конца высказаться. И, отправившись уже домой, вы не выдержали и решили вернуться, чтобы высказать все, что думаете о сэре Герберте и этом злосчастном кинжале. Вы знали, что он часто засиживается допоздна в кабинете, поэтому прошли на террасу, и он впустил вас. Потом он принес кинжал, и вы продолжили спор с того самого места, на котором вас прервала миссис Консидайн. Ах да, чуть не забыл: ваша лупа! — Он небрежно протянул лупу профессору.