Фред Вильсон, проводив брата, спустился в нижний этаж и вошел в кухню. Там хозяйничала старая Катрина.
— Я к вам с просьбой, — заявил ей Фред вежливо, — не будете ли Вы столь добры мне дать стакан воды. У меня страшно голова болит, а холодная вода мне всегда хорошо помогает.
Катрина подала ему воду. Тут Фред завязал со старухой разговор, и узнал от нее все, что ему нужно было. Она описала ему во время разговоров помещение патера и упомянула, что сам Керро теперь у дам. Это Фреду и нужно было.
Он поблагодарил ее и быстро поднялся наверх. Он хотел отправиться прямо в комнату патера, но около самой двери его остановил шум. Патер за это время уже успел подняться к себе в комнату, а теперь уже выходил из нее.
Он, оглядываясь по сторонам, подошел к лестнице и посмотрел вниз. Потом он вернулся и подошел к двери, ведущей в комнату братьев-сыщиков. Здесь он приложил ухо к двери и внимательно прислушивался, потом он заглянул в комнату сквозь замочную скважину.
Керро хотел, очевидно, только убедиться в том, что Фреда в комнате не было, так как минуту спустя он уже вышел задумчиво из комнаты.
Потом он стал осматривать все окна, не спрятался ли кто-нибудь за занавесами.
Ясно было, что он подойдет и к тому окну, где стоял, спрятавшись, Фред, и увидит его. Поэтому Фред бесшумно повернулся лицом к окну и принял вид, как будто смотрит сквозь окно.
Несколько секунд спустя Фред быстро обернулся. Дело в том, что Керро достал револьвер и хотел выстрелить в стоявшего у окна Фреда, но этот вырвал у него одним ударом револьвер.
Патер со злости вскрикнул.
— Мистер Керро, — сказал ему Фред, — вы, кажется, страдаете манией преследования. Если бы я вас не ударил, вы застрелили бы меня.
Артур Керро вздохнул.
— Ах, это вы, мистер Вильсон, — сказал он, — я услышал шорох и вышел из своей комнаты, чтобы все внимательно осмотреть. Вдруг я увидел стоявшего у окна человека, решил, что предо мной один из врагов семьи Тортони и хотел уже стрелять.
— Ну, вы в другой раз смотрите немного лучше, не то такая история может плохо кончиться, — возразил Фред коротко и посмотрел духовнику прямо в лицо.
— Да, да, — сказал Керро, — мне кажется, что нервность моя доходит до болезненности. Надо будет в будущем быть осмотрительней.
— Да, это вам необходимо, — согласился Фред, улыбаясь.
Глаза патера горели от злости.
Он бросил на сыщика испытующий взгляд, повернулся, вошел быстро в свою комнату и со страшной силой хлопнул дверью.
Фред посмотрел ему вслед, а потом отправился к себе в комнату. Но через минуту он ее уже покинул и поднялся по лестнице, ведшей во второй этаж и башню. Наверху он растянулся и лег так, чтобы ему видно было, когда духовник выйдет из своей комнаты. Через несколько минут показался патер и не оглядываясь быстро спустился с лестницы в бельэтаж.
Фред пошел за ним.
Ни разу не оглянувшись, Керро подошел внизу в коридоре к последней двери, открыл ее и исчез.
Фред Вильсон, следивший за ним, остановился и стал прислушиваться.
Вдруг он услышал глухой сильный звук, как будто что-то тяжелое грохнуло о пол. Фред дольше не мог ждать. Он открыл двери и, имея в одной руке револьвер, а в другой электрический фонарь, он бесшумно и осторожно стал спусскаться вниз в погреб.
Он подвигался так несколько минут, как вдруг получил такой сильный удар в спину, что оступился и упал с лестницы в погреб.
При падении Фред так сильно стукнулся головой […][16]плиту, что на мгновенье потерял сознание.
Все это произошло с такой быстротой, что […] засветить свой фонарь, как уже услышал […] погреба, запирается на ключ.
Теперь Фред отлично понял, с […] завлек его в погреб. Он […] так, что тот чтобы тем временем незаметно скрыться.
Фред поднялся по лестнице и […] бросился в комнату патера.
Как он и ожидал, Керро там не оказалось.
Через минуту Фред стоял у маленькoго окна башни и с хорошей подзорной трубой в руках озирал окрестности.
Вдруг он радостно вскрикнул. Он увидел патера.
Уже у самого конца дороги вдруг показался велосипедист, одетый во все темное, мчавшийся во весь дух и скрывшийся на повороте. Фред узнал в нем патера и спустился из башни к себе в комнату. Здесь со страшной поспешностью начал переодеваться и загримировал себя бродягой. Он одел совершенно разорванный костюм, а на парик старую, смятую шляпу. В этом наряде он поспешно вышел из дому.
Он направился по дороге в город и к громадному своему удовольствию увидел, что все его сторонятся.