— Он присутствовал на свадебном пире, значит, он не просто какой-то проходимец. Он мог быть другом вашей семьи.
Возмущенный возглас Лоренцы перекрыл голос короля, Генрих очень сухо проговорил:
— Вы говорите глупости, Антуан де Сарранс, и вам должно быть за это стыдно. Подобное озлобление недостойно благородного дворянина. Мы будем благодарны вам, господин прево, если вы как можно скорее отправите стражу за Бертини и приведете его сюда.
— Люди с ордером на арест уже отправлены, сир. Улица Пули совсем недалеко отсюда, и дом мадемуазель Мопэн давно у нас на заметке. Пока мы ожидаем, я осмелился бы спросить у короля, каково его мнение относительно воскрешения господином де Курси древнего закона Гуго Капета, я имею в виду изъявленное им на эшафоте желание взять в супруги донну Лоренцу?
— Я не даю своего согласия! — взревел Антуан. — Хочет она того или нет, но она вдова моего отца, и я единственный, кто вправе распоряжаться ее судьбой.
— Интересные новости, — пророкотал в ответ де Сюлли. — Пресловутое преступление сделало вас наследником вашего отца, иными словами, владельцем приданого его супруги, но к ней самой вы не имеете никакого отношения.
— Я не хочу ее приданого!
— Хотите или не хотите — воля ваша, но участь вдовы вправе решить только король, она его подданная, и этим все сказано.
— Если мое мнение еще что-то значит, — произнесла Лоренца с непередаваемой печалью, — то я от всей души благодарю барона де Курси за его благородное предложение, но не хочу, чтобы он жертвовал своим будущим и чуть ли не честью из-за своего милосердного сердца. Я освобождаю его от данного им слова.
— Даже если ваше решение вновь вернет вас в руки палача? — задал вопрос прево.
— Даже в этом случае, господин прево. Если судить по тому, что довелось мне пережить, выйдя из монастыря, я не создана для счастья, более того, я уже начала думать, что я... приношу несчастье. Двое мужчин заплатили жизнью, высказав желание взять меня в жены. Оба они мертвы, и я... я больше не хочу, чтобы меня винили в чьей-то смерти.
— Не печальте себя такими мыслями, — успокоил ее Тома с широкой улыбкой. — Я отлично могу о себе позаботиться и был бы счастлив получить право заботиться о вас, — добавил он, внезапно став очень серьезным. — Клянусь вам, и вы мне поверьте, что дело вовсе не в милосердии...
— Мы охотно верим тебе, Тома, — злобно выкрикнул Антуан. — Если бы у осужденной красовался на спине горб, нос был крючком, а глаза косили, ты бы вряд ли проявил бы такое благородство! Понадобилось, конечно, похвальное, я бы сказал, бахвальное мужество, чтобы заполучить в свою постель такую красавицу... Пусть даже несколько попорченную полученным наказанием!
— Сир! — воскликнула Лоренца. — Я умоляю вас, защитите! Это невыносимо!
И, залившись слезами, Лоренца бросилась в ноги государю:
— Отдайте господину де Саррансу мою голову, сир, раз он жаждет моей казни! Он вправе ненавидеть меня, веря, что я убила его отца, но оскорблять меня он не имеет права!
Ее отчаяние было так красноречиво, что мадам д'Антраг поспешила к ней, обняла и тоже, встав на колени, обратилась к королю:
— Сжальтесь над ней, сир, умоляю вас! Она слишком молода, чтобы выносить такие ужасы!
Пожав плечами, Мария де Медичи процедила с усмешкой:
— Комедия!
Генриетта де Верней издала оскорбленное «ах!», присоединилась к двум женщинам, но при этом осталась стоять.
— Ни для кого не секрет, что у вас нет сердца... мадам! — язвительно бросила она королеве. — Единственное, что вы умеете, это рисоваться, украсившись пудом драгоценностей! Но не таковы тяготы, достойные королевы Франции! А у Его Величества короля я прошу разрешения увезти мадам де Сарранс снова к нам. Она достаточно наслушалась сегодня разных речей, и, если вы все-таки решите предать ее смерти, то она, по крайней мере, дождется этого кошмара в тишине и покое. Но в этом случае я оставляю за собой право высказать все, что я думаю о вашем справедливом суде! Пойдемте, мама! Мы возвращаемся домой! — завершила мадам де Верней свою речь и наклонилась, чтобы помочь Лоренце подняться.
Королева разразилась проклятиями, зато Генрих с внезапным блеском в глазах расхохотался.
— Сердитесь, маркиза, сердитесь! Нельзя сказать, что вы совсем уж неправы. Конечно, есть предел тому, что может вынести столь юная особа! Но, быть может, стоит оказать хоть капельку почтения Ее Величеству королеве? Как вы думаете?
— Что посеешь, то и пожнешь, сир, — ответила маркиза, плавно делая изящнейший реверанс и сопроводив его убийственным взглядом в сторону королевы. — Что же касается меня, то нет предела моему уважению к моему королю! Уважению и любви, — закончила она почти что шепотом.