— Но...
— Никаких «но». Слушайтесь меня! У вас будет достаточно времени, чтобы снова прийти сюда, когда станет известно о коронации. Пойдемте со мной, проводите меня до замка. Там вам дадут поесть и немного денег на обратную дорогу. И никому ни слова о том, что вы только что рассказали мне.
— А если я увижу мадам маркизу?
— Вы ее не увидите! В нашем замке и у стен есть уши, и вы можете погубить не только себя, но и ее!
— Что это вы говорите?
— Идемте!
Они вышли из леска и направились к воротам парка Верней.
Лоренца тоже покинула свое убежище и вернулась на берег реки, крайне озабоченная услышанным. Ей не надо было объяснять, о чем шла речь: детина собирался убить короля. Он был послан к мадам де Верней, что означало только одно: она была в сговоре с герцогом д'Эперноном. Не было сомнений, что д'Эскоман пыталась отвратить от короля опасность, и Лоренца задавалась вопросом: почему? Маркиза, совершенно очевидно, не желала добра своему бывшему любовнику. И, может быть, уже с тех самых пор, когда поняла, что ей никогда не быть королевой, хотя при этом продолжала делать вид, будто верит в такую возможность? Впрочем, и в пору их самой безумной любви разве не участвовала она в двух заговорах против жизни короля, затеянных ее отцом и сводным братом? Только страстная любовь к ней Его Величества спасла их головы...
Лоренца вернулась в замок с большой тревогой на сердце и хотела было осторожно кое о чем расспросить Жуанвиля, но он уже уехал, что тоже ее удивило. Когда Жуанвиль уезжал из Парижа, он обычно ночевал в замке...
В ближайшие три дня Лоренца распростилась с последними иллюзиями. Если только они у нее еще оставались... Не было тайной, что в Вернее ее уже с трудом терпели. Генриетта с ней даже не заговаривала, зато в ее речах все чаще и чаще стало звучать слово «королева». Мадам д'Антраг, правда, относилась к Лоренце по-прежнему, по крайней мере, старалась, и обычно тогда, когда дочери не было рядом. Все остальное время она хранила молчание, и это было странно и неприятно.
Лоренца стала чувствовать себя лишней, и нужно было что-то предпринимать, чтобы избавить хозяев от своего присутствия... Не за горами был тот день, когда ее просто-напросто выставят за дверь и ей придется искать себе другое пристанище. Дожидаться этого дня она не собиралась. У нее в запасе оставалась еще одна возможность...
И вот настало утро, когда обещала приехать мадам де Роянкур и повезти ее знакомиться с замком де Курси...
Глава 13
Неужели тихая гавань?
Замок Курси белел посреди сверкающего озера, как водяная лилия. Как только Лоренца увидела его из-за поворота лесной дороги, то сразу же была им очарована. Верней был тоже хорош, но этот походил на настоящий сказочный замок своими белоснежными башнями, голубой черепицей, золотыми флюгерами и высокими окнами, сверкающими на солнце. Вокруг него, до синеющего на горизонте леса, расстилались удивительной красоты цветники и ровные аллеи парка, и даже конюшня и оранжерея располагались в изящных флигельках.
— Боже мой! Как красиво! — восторженно воскликнула Лоренца, не в силах сдержать восхищенное изумление.
— Вам нравится? — переспросила ее спутница и радостно улыбнулась.
— «Нравится» — слишком незначительное слово для такого великолепия. Я... я... Даже не знаю, как сказать... Но теперь я понимаю, почему вы никогда не приезжаете в Париж! По крайней мере, мне сказали, что никогда.
— Почему же? Иногда приезжаем, когда хотим повидаться с друзьями, например, с нашей бывшей королевой Маргаритой. А вот в Лувре мы не бываем. Вся беда в воздухе. Признаюсь, что в Париже мне плохо дышится, а уж брат и вовсе дышать не может. Он утверждает, что там даже солнце другого цвета.
— Я с ним совершенно согласна.
Но сегодняшнее утро сияло всеми красками, и Лоренца наслаждалась им сполна, как только они выехали из Вернея. В Вернее Лоренца не могла отделаться от смутного беспокойства. Как только приехала мадам де Роянкур, она стала опасаться, что маркиза встретит ее в привычном дурном расположении духа и любой мелочи будет достаточно, чтобы вспыхнул постоянно тлеющий в ней гнев. Но ничего подобного не случилось. Генриетта была сама любезность и распространила свое благоволение до того, что удостоила гостью приватной беседой. Что вовсе не успокоило Лоренцу. Она вздохнула с облегчением только тогда, когда увидела, что дамы прощаются, улыбаясь друг другу.