- Ив самом деле… - подумав, сказал Лерыч. - Наверно, я засочинялся. Но Бахтияр нам все равно нужен.
Глава 37
ПРЕКРАСНАЯ СУЛТАНША МОЕГО СЕРДЦА!
На другое утро вернулись к раскопкам гончарных печей, но работали с прохладцей. Конечно, одно дело находить изумруды и драгоценные ножны, а другое - черепки. К девяти утра Лерыч отправился в кишлак и позвонил в Самарканд. Капитан милиции Бахтияр Муминов обещал вырваться в Шахрухию, как только позволят дела, правда, не обнадежил, что это случится очень скоро.
Ножны сфотографировали все, у кого были фотоаппараты, а Варя нарисовала акварелью в натуральную величину, обмерив каждую деталь украшений и заботясь о точности формы и цвета. Тайну находки Лерыч поведал только Турдали-ака, тот открыл школу и запер ножны и «изумруд» в сейф. А еще Турдали-ака попросил отпускать к нему по вечерам Лешку, а зачем, обещал сказать позже. Также он выложил перед Лерычем несколько некрупных денежных бумажек, которые местные ребятишки нашли на хлопковом поле. Теперь Паштет с Маратом и Рафиком бродили в указанном месте и собрали целую стопку сумов и советскую трешку, а потом обнаружили осколки трехлитровой банки. Паштет сразу определил: она! - и показал ветвистые складочки на стекле, производственный брак. Значит, банка снова была украдена и выброшена? Почему?
- Кувшин моих ничтожных мыслей показывает дно, - признался Паштет. Но на этот вопрос не ответил никто.
Гера впервые после долгого перерыва забралась на дерево, в палатку из листвы. После убийства Улугбека она здесь не была ни разу. Как удивительно, что календарное время совсем не совпадает с личным, прожитым. Казалось, что со дня приезда в Среднюю Азию минул огромный срок, по крайней мере за это время она изменилась больше, чем за последний год, а может, и за два.
И дело не в том, что она очень много узнала про историю и археологию, просто она повзрослела. Даже любовь свою несчастную и одиночество, которое впервые испытала этой весной и летом, Гера не кляла, интуитивно чувствовала: зачем-то это нужно. Она размышляла, бывает ли счастлив несчастливо влюбленный и лучше ли несчастливо влюбиться, чем вообще никого не любить? А еще Паштет ей сказал: «Живой человек - одиноким не бывает никогда. Люди не одиноки - они едины; в этом самая глубокая истина нашего бытия». Запомнил ее вопрос?
Группа Абдуллы сделала замечательную находку. Откопали фанус - керамический фонарь девятисотлетней давности. Он был расколот на несколько крупных кусков, и после обеда его аккуратно склеили. Вид он имел внушительный, формой напоминал шлем. Не часто откапывали фанусы, но после рукописи Улугбека и ножен средневекового кинжала фонарь, хоть и древний, казался не бог весть чем. Лерыч сказал, что они обнаглели от успехов и зазнались.
- Вы же не отрицаете разницу между сухой лепешкой и пирогами с мясом? - философски заметил Лева.
- Сам найди фанус, тогда скажешь, - обиделся Абдулла.
- Что-то скучно мы стали жить. Бахтияр не едет. Ничего не происходит, - пожаловался Рафик.
- А давайте устроим конкурс на лучшую речь в восточном духе, - предложил Паштет, и идея была подхвачена с энтузиазмом.
После долгих дебатов темой выбрали - «Объяснение в любви». Участники конкурса стали тянуть спички, Паштету досталась длинная, а значит, и выступать предстояло первому. Он отошел в сторонку под веселый гул голосов.
- Минуту на вхождение в образ, - попросил он, закинув голову и закрыв глаза. Гера с интересом посматривала на него, ожидая слов, обращенных к Варе. Но Паштет сказал: - Объяснение в любви Марье Ивановне! - Выждав паузу и театрально воздев руки, он начал: - О благоуханная роза хорасанских садов! О драгоценная и пленительная Марья Ивановна! Не сочти безумной дерзостью мой пылкий взор, который я, ничтожный, осмеливаюсь бросать на тебя, затмевающую красотой всех живущих на земле! - Ободренный восторгом слушателей, Паштет упал на колени и простер руки в сторону кухни, где Марья Ивановна делала заготовки для завтрашнего завтрака. - Недостойный раб повергает к твоим стопам униженную просьбу выслушать его и складывает оружие своей неприступности перед твоими совершенствами и великолепием, не имеющим границ. Лицо твое подобно прекрасной луне, а гибкий стан - виноградной лозе, - вдохновенно изощрялся Паштет в восточном красноречии под хохот ребят, воображавших внушительную фигуру Марьи Ивановны, картофельный нос и редкие завитушки на голове. - Твои царственные руки владеют благородным искусством изготовления каш, соусов и бульонов из тушенки! Светлые ключи твоего ума освежают собеседника! О несравненный блистательный цветок моих сокровенных помыслов, о прекрасная султанша моего сердца, как безжалостно ты терзаешь меня! Клянусь бородой отца, тебе одной принадлежит любовь моя и огонь души! Пусть все накроется шайтаньим хвостом, если я лгу!