— Конан! — позвал Готарза. — Нам нужно кое-что обсудить.
— Я готов, — проворчал Конан. Тубалу он сказал: — Приведи людей в порядок, тех, кто меньше ранен и лучше вооружен, построй отдельно. — Затем он зашагал по усыпанному камнями дну ущелья и остановился на полпути между своей группой и группой Готарзы. Тот тоже выступил вперед, говоря:
— У меня все еще есть приказ доставить тебя и Балаша обратно в Аншан живым или мертвым.
— Попробуй, — ответил Конан.
Балаш отозвался со своего места:
— Я ранен, но если ты попытаешься увести меня силой, мои люди будут изматывать тебя в этих безжизненных горах пока хоть один из них будет жив.
— Смелая угроза, но после еще одной битвы у тебя будет очень мало людей, — сказал Готарза. — Ты знаешь, что другие племена воспользуются вашей слабостью и разграбят ваш город и увезут ваших женщин. Король правит Иллбаром, потому что иллбарские племена никогда не объединялись и никогда не объединятся.
Балаш помолчал мгновение, потом спросил:
— Скажи мне, Готарза, как тебе удалось нас найти?
— Мы пришли в Кушаф прошлой ночью и пригрозив одному мальчишке ножом, узнали, что ты отправился в Друджистан и заставили его провести нас по твоему следу. В утреннем свете мы добрались до того места, где ты вскарабкался на утес по веревочной лестнице и твои глупцы в спешке не подняли ее за собой. Мы связали людей, которых ты оставил охранять лошадей, и поспешили вслед за тобой.
— Но теперь к делу. Я ничего не имею против вас обоих, но я поклялся Асурой выполнять приказы Кобада Шаха и я буду их выполнять до последнего вздоха. С другой стороны, позорно начинать дальнейшую резню, когда наши люди так слабы и много славных воинов уже погибло.
— Что ты имеешь в виду? — проворчал Конан.
— Я думаю, что ты и я могли бы решить этот вопрос в личном поединке. Если я погибну, ты можешь идти своей дорогой, тебя никто не будет останавливать. Если проиграешь ты, Балаш вернется в Аншан со мной. При этом ты сможешь доказать свою невиновность, — добавил Готарза главарю кушафцев. — Король узнает о твоем участии в том, чтобы покончить с культом Прячущихся.
— Но только не безумно подозрительному Кобаду, — сказал Балаш. — Но я согласен, если ни одна иранистанская собака не будет мешать Конану в этой дуэли.
— Согласен, — коротко сказал Конан и повернулся к своим людям. — У кого самый большой меч?
— Готов, — сказал Готарза и бросился в атаку.
Два лезвия вспыхивали огнем и звенели друг о друга в танце стали так быстро, что зрители не могли ясно видеть, что же происходит. Воины прыгали, кружились, наступали, отступали и уклонялись от ударов, а лезвия продолжали свой танец не останавливаясь ни на секунду. Ударить… парировать… сделать выпад… рубануть… увернуться… парировать. Никогда за все прошедшие тысячелетия Янаидара эти утесы не были свидетелями такого завораживающего фехтования.
— Прекратить! — крикнул голос. Затем, когда поединок продолжался: — Я сказал прекратить!
Конан и Готарза осторожно отступили друг от друга и повернулись, чтобы увидеть кто это кричал.
— Бардия! — воскликнул Готарза на крепкого дворецкого, который стоял в проеме ущелья, ведущего к веревочной лестнице. — Что ты здесь делаешь?
— Прекратите ваш поединок, — сказал иранистанец. — Я загнал до смерти трех лошадей, догоняя тебя. Кобад Шах умер от ран отравленного огненного ножа и его сын Аршак вступил в царствование. Он отбросил все обвинения против Конана и против Балаша и предлагает Балашу снова приступить к защите северных границ а Конану вернуться на свою службу. Иранистану нужны такие воины, так как король Турана Ездигерд, рассеяв казацкие банды, снова отправил свои армии на разорение и захват соседних территорий.
— Если это так, — сказал Конан, — то в туранских степях снова будет богатая нажива и я устал от интриг вашего изнеженного двора. — Он повернулся к своим людям. — Те из вас, кто хочет вернуться в Аншан, могут идти; остальные поедут завтра со мной на север.
— А как же мы? — запричитал гирканский воин из Янаидара. — Иранистанцы перебьют всех нас. Наш город захвачен вампирами, наши семьи перерезаны, наши главари убиты. Что будет с нами?
— Те, кто хочет, могут идти со мной, — безразлично ответил Конан. — Другие могут попроситься к Балашу. Многие из женщин его племени будут искать себе новых мужей… Кром!
Конан пробежал глазами по группе женщин, среди которых он узнал Парусати. Их вид напомнил ему об одной забытой вещи.
— Что такое, Конан? — спросил Тубал.
— Я забыл про девушку, Нанайю. Она все еще в башне. Как же мне теперь спасти ее от вампиров?
— Тебе не нужно этого делать, — произнес голос. Один из выживших зуагирцев, которые последовали за Конаном, стянул с себя бронзовый шлем и все увидели лицо Нанайи и рассыпавшиеся по спине волосы.
Конан вздрогнул, затем громоподобно рассмеялся.
— Мне казалось, я сказал тебе остаться… о, хорошо, как хорошо, что ты не сделала этого. — Он громко ее поцеловал, а затем пошлепал. — Один из нас создан для того, чтобы драться, другой — чтобы не подчиняться. Теперь иди вперед. Поднимайтесь, собачьи братья; вы что, собираетесь рассиживаться на этих бесплодных скалах, пока не умрете с голоду?
Ведя высокую темную девушку, он зашагал к трещине, которая вела к дороге на Кушаф.