Того показал эту телеграмму Тодзио.
- В таком случае пусть он сделает себе харакири, это лучшее, что он может предпринять, - сказал премьер. У его рта появилась жесткая складка. - Предупредите его, что Курусу выехал ему на помощь. Дальнейшие инструкции я буду давать сам.
Он взял лист бумаги и написал:
"Пурпур! Послу Номура. В помощь вам из Токио в Вашингтон на быстроходном эсминце отбыл Курусу. Вам оставаться на месте. Обеспечьте его встречу с Рузвельтом, как только посол прибудет в Вашингтон. Деятельность Курусу сохранять в тайне".
Премьер Тодзио перечитал телеграмму и поставил подпись: Того.
Теперь вся наиболее срочная и ответственная переписка шла под грифом "Пурпур", что означало "Очень важно".
Пока Курусу пересекал океан, на его имя в Вашингтон день за днем шли дополнительные инструкции посольским шифром с неизменной пометкой "Пурпур!".
Шестнадцатого ноября 1941 года Курусу приехал в Вашингтон, а на другой день в Белом доме встретился с Рузвельтом и государственным секретарем Хеллом.
Разговор был предельно учтив. Курусу передал новые предложения: в Юго-Восточной Азии сохраняется существующее положение, обе стороны обязуются не предпринимать здесь никаких действий и не расширять зоны своего влияния в Южных морях и Тихом океане. После того как Япония заключит мир с китайским правительством, она выведет свои войска из Индокитая... Рузвельт пообещал внимательно рассмотреть новые предложения.
Когда японцы покинули Белый дом, Рузвельт спросил государственного секретаря:
- Что будем делать?
Карделл Хелл тяжело поднялся с кресла, прошелся по кабинету, разминая затекшие больные ноги.
- Япония, несомненно, решила идти ва-банк... Неясно только одно: где она собирается нанести удар - на Филиппинах, в голландской Индии, в Сингапуре... Японцы только оттягивают время, чтобы выбрать момент для броска. Совершенно очевидно, что Япония идет к войне...
- Надеюсь, им не удастся нас провести, - сказал Рузвельт. - Они сами лезут в расставленную западню.
Хелл ответил японской пословицей:
- Если раздразнить тигра, он от бешенства теряет рассудок.
- Если бы это так было... Но мы не можем начинать первыми. Моральный перевес должен быть на нашей стороне, - возразил Рузвельт.
Когда в Вашингтоне узнали, что к власти в Японии пришел Тодзио, Рузвельт отменил заседание правительства и два часа в узком кругу обсуждал проблемы, возникшие в связи с отставкой принца Коноэ. На совещание президент пригласил всего нескольких человек. Был, прежде всего, негласный советник Рузвельта Гарри Гопкинс. Он не занимал никаких постов, и в то же время без его участия не проходило ни одного мало-мальски важного совещания. Были начальники штабов генерал Маршалл и адмирал Старк, военный министр Нокс и министр военно-морского флота Стимсон. Ну и, конечно, правая рука президента - государственный секретарь Хелл.
Все пришли к выводу, что новое японское правительство, вероятнее всего, будет проводить крайне националистическую, антиамериканскую политику. Япония прежде всего, вероятно, нападет на Россию, но не исключено, что удары ее обрушатся на Великобританию и Соединенные Штаты. Тогда Рузвельт высказал такую мысль:
- Мы стоим, господа, перед деликатной проблемой - вести дипломатические дела так, чтобы Япония оказалась неправой, чтобы она первая совершила дурное - сделала бы первый открытый шаг.
С президентом согласились - пусть начинают японцы, и тогда Соединенные Штаты обрушат всю мощь своего оружия на островную империю. В этом случае моральное превосходство останется на стороне Штатов, конгресс, несомненно, поддержит объявление войны. Иначе будет трудно добиться в конгрессе согласия на войну.
Общественное мнение будет на стороне правительства. Лишь бы раньше времени не раскрылись замыслы, родившиеся на совещании в Белом доме. Это тоже было "оранжевой тайной", такой же глубокой, как тайна атомной бомбы. Секретную переписку о новом оружии вели только на бумаге оранжевого цвета, чтобы эти документы сразу можно было отличить в кипах бумаг, представляемых на рассмотрение президенту.
Теперь, в разговоре с государственным секретарем Рузвельт снова вернулся к волновавшей его теме.
- Историки подсчитали, - сказал президент, - что за два минувших века на земле было около ста двадцати войн и только в десяти случаях им предшествовало официальное объявление войны. Японцы не станут нарушать вероломных традиций. Они могут напасть в любой день, атаковать без предупреждения. Что делать? Проблема сводится к тому, как нам сманеврировать, чтобы заставить Японию сделать первый выстрел и в то же время не допустить большой опасности для нас самих... Это трудная задача.
- Будем дразнить тигра, - сказал Карделл Хелл. - Сегодня я получил новый радиоперехват.
Государственный секретарь показал президенту японскую шифрограмму, доставленную ему из криптографического управления генерального штаба. Из Токио предупреждали своих послов за границей:
"В случае чрезвычайных обстоятельств, - говорилось в секретной телеграфной инструкции, - а именно в случае разрыва наших дипломатических отношений или нарушения международной системы связи, будут даны следующие кодированные предостережения, включенные в ежедневные радиобюллетени о состоянии погоды, передаваемые из Токио.
1. В случае опасности в японо-американских отношениях: "восточный ветер, дождь".
2. При нарушении японо-советских отношений: "северный ветер, облачно".
3. На случай разрыва японо-английских отношений: "западный ветер, ясно".
- Это не что иное, как сигнал о начале военных действий, заключил Хелл.
Полгода назад американские криптографы после долгой и кропотливой работы разгадали наконец шифр японских радиограмм. Криптографы сумели расшифровать более семисот японских секретных радиограмм. Государственный департамент и военные власти Соединенных Штатов были теперь постоянно в курсе секретных радиопереговоров японских дипломатов с Токио.
- Ну что ж, события назревают, не станем мешать им лезть в западню... - сказал Рузвельт. - Какие еще новости на Бейнбридж Айленд?