Снова Покинутый и древний денатос кружили по кругу, выискивая бреши в защите друг друга. Лишившись одного меча, Агно больше не мог проводить столь ошеломляющие атаки, как прежде, и драуг почувствовал это, тут же увеличив напор. Его сабли порхали словно опасные насекомые, охаживая противника со всех сторон. На теле Агно появились раны, не очень опасные для Токра, но весьма неприятные. Из пореза над бровью сочилась кровь, заливая глаза Охотника.
— И это всё, на что ты способен? Давай же, дерись. Докажи, что ты лучший!
Слова эльфа не доходили до сознания Агно. Он чувствовал, как внутри него рвётся на ментальных цепях чудовище, жаждущее целиком завладеть телом. Агно не хотел его освобождения, но внезапно понял, что не справится с противником без дополнительной силы. В тот же момент цепи распались на звенья, спуская с поводка безумное чадо Алчущего.
Атака Картуша безрезультатно завершилась сложной комбинацией на мече Агно. В этот момент Охотник занёс руку над головой, и в белёсых глазах драуга забрезжило понимание. Око Познания, заблаговременно оформленное в виде подвески на тонком контуре эльфа, позволило ему отчётливо рассмотреть вихреобразное колебание энергии рю, растущее из руки Охотника. Двеомер Крови, имевший физическое воплощение, напоминал лапу зверя с пятью когтями карминового цвета.
— Когти Рогула из техники Этратиус, — воскликнул Картуш. — Это интересно.
Агно не услышал его, потому что его захватила первобытная жажда крови. Охотник прошипел нечто невразумительное и резким движением опустил руку на драуга. Тело эльфа окуталось сиянием Щита Ярости, черпающим силу из Призвания денатоса. Когти Охотника вонзились в Щит и начали медленно, с натугой разрезать его, будто лист металла. Рука Агно дёрнулась вниз, оставив в защите драуга рваную дыру. Но не только в щите. На кожаном корсете эльфа также осталась отметина в виде пяти продольных разрезов, почти доставших до мягкой плоти.
— Чёртов вампир, — выругался Картуш, — совсем новая вещь была. Ладно, сейчас ты узнаешь, на что способен денатос Ярости.
Магическим толчком тёмный эльф отбросил Охотника к стенке, хорошенько припечатав его. От удара меч вывалился из ладони. Впрочем, он уже был ему не нужен. Вампир оскалился, напоминая зверя.
Картуш презрительно сощурился.
— Я ПОКАЖУ ТЕБЕ, ЗА КАКИЕ ЗАСЛУГИ МЕНЯ НАЗВАЛИ ОГНЕНОСЦЕМ!
От голоса эльфа стены пещеры начали вибрировать, а ранее уцелевшие сталактиты разлетелись вдребезги.
Этот голос привёл Охотника в неописуемую ярость. Он вызвал из обрывков памяти, принадлежавших Агно Свирепому, одно воспоминание, в котором некто по имени Зерат посмел говорить так же, обращаясь к Нему, Воплощённому Безумию Тенебриса. Воспоминание о былом унижении исторгло из груди Охотника вопль негодования. Драуг развёл руки в стороны, после чего вспыхнул как факел. Всё тело Картуша оказалось объято темным пламенем. Сабли из адаманта также горели в его руках, откликнувшись на Призвание денатоса.
— УЗРИ! — крикнул эльф, и сабли под действием пламени начали менять свою форму. Через секунду они перестали напоминать холодное оружие, превратившись в узкие чёрные плети, извивающиеся в огне.
Охотнику было не ведомо чувство страха. Он бросился к врагу, взмыв перед ним в прыжке. Картуш хлестнул плетями крест накрест, собираясь расчленить тело Токра. Безрезультатно. В последний миг тот исчез.
— Куда он делся? — пробормотал Картуш, оглядываясь по сторонам.
Воспользовался Оком Познания и удивлённо присвистнул. Прямо над ним, под сводами пещеры, искрилась Сеть из полистихиальных Каскадов, которые придали Токра форму клубящегося тумана. Драуг не успел отреагировать и принял на себя разряд молнии, которая вырвалась из фантасмагорической массы, некогда бывшей Агно Серканисом. Электрический разряд пробежал по телу эльфа, по его плетям, и через них ушёл в землю. Лицо Картуша исказилось от боли.
Кровавый туман опустился вниз, целиком поглощая эльфа. Вспышка пламени вокруг него заставила туман отпрянуть в сторону и развеяться, возвращая Агно человеческую форму. Бой закончился. Охотник исчез, а на холодном полу остался мастер, обожжённый и дрожащий от боли. Глаза Агно были широко раскрыты, и в них отражалась бесконечная тоска, недоступная пониманию эльфа. Агно отчётливо осознал, что битва проиграна, и уже не в его власти сберечь малыша.
Денатос победил.
— Глупо, — пробормотал драуг, враз теряя свой грозный вид. — Я же предупреждал тебя, что получил своё имя не за красивые глазки. Или ты думал, что мой огонь подобен поддельному пламени, в который погружают себя фокусники и маги-шарлатаны?
Агно попытался что-то сказать, но из его груди вырвался только хрип. Картуш подошёл к Покинутому, не скрывая своего сожаления. Магическая аура вокруг его фигуры полыхнула в последний раз и погасла. Сабли обрели первоначальный вид.
— Мне очень жаль, — произнёс драуг, с грустью смотря на поверженного врага. — У тебя не было ни шанса, и Шуастра знал это, отправляя ко мне. Но ты проявил себя как настоящий воин, и за это я тебе благодарен. Спасибо, Агно. Ты доставил мне удовольствие. Что я могу сделать для тебя в ответ?
Покинутый с трудом поднялся на израненных локтях и заставил губы произнести членораздельную фразу, несмотря на боль, сковавшую язык и горло:
— Пожалуйста, помоги ему. Не дай пропасть в пучине гнева. Губитель не тот, кем вы его считаете. Он не чудовище.
Картуш кивнул.
— Я знаю это. Какое еще чудовище! Само это слово имеет смысл лишь в устах пугливых овц. Поверь, никто из нас, братьев Малкори, не считает его таковым. В качестве извинения, я дарую тебе возможность сохранить связь души и Мира. Когда-нибудь ты сам всё скажешь своему мальчику.
Нагнувшись над Агно, драуг прикоснулся ладонью к лопнувшей коже на лице Покинутого. Мысленный посыл освободил того от страданий бренной плоти и даровал энергию Призвания.
— Теперь всё будет хорошо. Я обещаю тебе, мой смелый воин.
Высоко занеся адамантовый клинок, Картуш Огненосец нанёс последний удар. Лезвие беззвучно рассекло плоть, и голова мастера покатилась по каменным плитам.
Тьма накрыла пещеру.
[1] Талмуд Аланиуса Бельского — имеется в виду «Мифы о чудовищах»
Глава 28. Эндшпиль
Глава 28
Эндшпиль
«О тёмных метаньях,
О силе и крови,
О смерти, отчаяньи
И вечной боли
Сей сказ говорит…»
Олаф с Перьями, «Поющие во Тьме»
Вернувшись в Магикор, Смилодон почувствовал тяжелую, гнетущую дух, атмосферу. Казалось бы, совсем недавно он провёл здесь почти полгода, и должен был привыкнуть. Однако на деле вышло иначе. Тело и сознание противились каждой секунде, проведенной в тенетах Айбэш-Зу. За десять часов, в течение которых магистры мучили юношу бесконечными каверзными вопросами, он готов был не раз завыть от тоски. Несмотря на внешнюю доброжелательность магистра Садомиуса, Артур чувствовал враждебную ауру, исходящую от Ворина и Франклина, а также не мог найти себе место под въедливым и внимательным взглядом Кицума Ванакиса. Однако, несмотря на все уловки магов Ложи, студент продолжал упорно стоять на своём, не поддаваясь на провокации. В конце концов, магистр Садомиус пожалел его и предложил коллегам признать, что юные чародеи сами нарушили Устав, не дав Смилодону иного выбора. Ванакис, хмуро покачивая головой, был вынужден сдаться. Артура отпустили.