— Как скажешь, брат, — недовольно кивнул мастер.
Вслед за этим он отошёл в сторону, освобождая проход. Артур, более не обращая на старших внимания, продолжил свой путь на нижние уровни замка, откуда через Голубые Врата собирался попасть в Дан-Мир. Едва Смилодон скрылся за углом, Осирис поспешил высказать своё мнение:
— Зерат, тебе не кажется, что ты принял опрометчивое решение, позволив мальчишке идти в Дан-Мир. Что будет, когда он наткнётся на драугов? Он же не бессмертный, в конце концов.
— К счастью, — процедил Безликий. — В любом случае, ты видел, в каком состоянии он был. Сомневаюсь, что воины слизидской гильдии «Верус» смогут навредить ему. Смилодон встретится с ними и утолит свою жажду ненависти. Губитель не будет разочарован.
— Как можно быть таким спокойным? — возмутился Осирис. — Отряд драугов, возможно, с поддержкой магов.
— Расслабься, брат. Я спокоен, потому что знаю, что он не будет один. Кое-кто присмотрит за нашим мальчиком и, если ситуация выйдет из-под контроля, сразу же вмешается.
— Ты говоришь о брате Картуше? Хотел бы я с ним познакомиться.
— У тебя ещё будет такая возможность.
— Кстати, ты видел мечи Смилодона? — спросил Осирис. — Кажется, Агно оставил ему подарочек.
— Естественно, как и должно быть. Клинки Птолиана не могли остаться в прошлом. История, как известно, движется по спирали, и на каждом своём витке старается восстановить статус кво. Когда-то благодаря этим клинкам Завоеватель подчинил себе Единый Дрон, и заставил Сумрачного Фаргала принять себя в качестве владыки.
Осирис подпрыгнул от неожиданности.
— Что? Ты серьезно? Мечи Агно оказались теми самыми?
— Да, когда-то они были выкованы в недрах Красной Горы самим верховным магистром Андаголина. Его звали Птолиан Чудорукий. Когда Агно получил их в подарок от царя Тарака, я понял, что он тоже часть этой истории. Вот почему я, вопреки твоим многочисленным возражениям, сделал его наставником Смилодона. История — хрупкая штука. И если она даёт тебе знаки, не стоит ими бездумно пренебрегать. Иначе в конце что-то может сломаться, и ты не достигнешь желаемого. Так было в прошлый раз. Я проигнорировал множество знаков и совершил такое же количество ошибок. Теперь всё будет иначе.
Осирис задумчиво почесал затылок. Он не очень много знал о прошлой жизни Безликого, как и не знал о том, кто скрывается под его маской. Зерат имел свои причины скрываться от Осириса, боясь, что очередным неосторожным движением порвёт тонкие нити судьбы.
— Сегодня он опробует эти клинки в неистовой схватке, дабы напоить их кровью и возродить былую силу. Хотя при этом не почувствует никакой радости.
Слова Безликого прозвучали как пророчество.
***
Ярость, холодная, как горный лёд, и горячая, как подземная магма, заставляла Артура бежать по узким коридорам, преодолевать огромные пещеры, почти равные Лабиринту. Боль и бесконечное одиночество наполняли душу существа, обречённого на проклятие Тьмы. Тенебрис пророс глубоко внутри, соединившись с диким Охотником, ставшим проклятием всего рода людей. Чуть более часа прошло, как он миновал Врата, и ещё почти столько же оставалось до Грота Каменного Ручья. Однако, несмотря на расстояние, Смилодон почти чувствовал, почти осязал присутствие проклятых драугов. Их запах приводил Охотника в бешенство. И вскоре он превратился в механизм, лишённый всяческих мыслей, движимый лишь бесконечной ненавистью.
Смилодон бежал, напоминая гибкого зверя. Его шаг был широк. На ходу он перепрыгивал глубокие трещины шириной в пять метров, буквально перелетал через пропасти, сам вид которых мог ужаснуть любого. Ничто не способно было остановить его: ни смертный, ни демон.
Артур не стал принимать мутагены, но, в отличие от Тариана, где он боялся потерять контроль над разумом, сейчас в них попросту не было необходимости. Смилодон чувствовал, как его отчаяние и жгучая ярость опадают на благотворную почву тёмного естества, будто живительная влага. Охотник рос и креп внутри Смилодона, и, в конце концов, цепи, сдерживающие чудовище, не выдержали и рассыпались в прах. В какой-то миг из потаённых глубин сознания всплыл образ, древнее чем Охотник. Огромный саблезубый зверь с чёрной лоснящейся шерстью попытался остановить рост безумия, но оказался слабее своего противника. После того, как зверь растворился в пучине сознания, Артур сразу же забыл о нём. Сейчас перед ним стояла одна цель — месть должна свершиться любой ценой, пусть даже она не принесёт облегчения. Смилодон не желал его.
Тем временем запах тёмных эльфов стал невыносим. Токра вытащил мечи — драгоценный подарок наставника. Идеальный баланс и вес заставили Охотника испытать невероятное наслаждение. Это оружие с душой, вложенной Птолианом, так и просилось в бой, желая схлестнуться с превосходящими силами противника.
Войдя в Грот Каменного Ручья, Артур почувствовал опасность. Подчинившись неосознанному желанию, он стал мощными толчками вливать «рю» в своё оружие. Мечи Смилодона начали приглушённо светиться, и с каждым толчком это сияние становилось всё ярче. По древним рунам, оплетающим клинки, пробежали красные линии, и над Охотником активировалась сеть двеомеров, вложенных в клинки в момент сотворения. Светоч Жизни даровал ему Щит Кельвина, а Разрубатель Листьев боевой Аркан Фараха, способный испепелить любую плоть.
Артур не почувствовал удивления, ведь Охотник не способен на такую эмоцию. Зато в следующую секунду его накрыла волна восторга. Где-то рядом находились живые существа, по чьим венам бежала такая тёплая, такая вкусная кровь. Это восприятие — смесь зрения и обоняния — позволяло Охотнику ориентироваться в темноте не хуже, чем его врагам.
Артур взмахнул мечом, и справа от него раздался приглушённый стон, а затем звук падающего тела. Воин шагнул вперёд и увидел на земле мёртвое существо непонятной расы. О таких созданиях Артур никогда прежде не слышал. Это был крепыш, до полутора метра ростом, с удивительно прекрасным лицом, в котором невозможно было не узнать альвара.
Если бы он был способен остановиться на секунду и задуматься, Артур сумел бы понять и почувствовать трепет перед познаниями драугов. Кварфы, выведенные искусственно в лабораториях Слизиды, были некой жуткой помесью между светлыми эльфами и дварагами. Создав подобных существ, драуги как будто решили посмеяться над врагами и выразить им презрение. Смотрите, вот ваши потомки, слитые в уродливом симбиозе и созданные с одной целью — служить нам и умирать по приказу драугов.
Впрочем, Охотник не интересовался подобными вещами. Для него не имело значения, кто его враг. Широко улыбаясь, он наблюдал за тем, как несколько кварфов бегут к нему с заступами и кирками в руках. Очевидно, тёмные эльфы использовали кварфов для добычи руд, поскольку в них была развита любовь к камню, как и у дварагов.