– Я велел тебе сидеть во дворце. Велел забыть гнусные идеи и притязания, а ты все равно все сделал по-своему и теперь просишь у меня правосудия? – негодовал Геннадий, эмоционально жестикулируя руками. Настолько раздраженным и злым старшего брата я видел нечасто, сейчас он переходил все прежние границы.
– А разве я не имею права своими руками казнить преступницу, совершившую преступление против меня? Насколько мне известно, законы у нас именно такие, если дело не доходит до официального суда, о котором здесь не может идти и речи, – вот чей голос я слышал из гостинной, Рэй орал так, что люстры тряслись. Сжавшись, чувствую себя лишним, но внезапно взгляд Геннадия перевелся именно на меня, а лицо стало еще более суровым, чем было. “Ой”, – пронеслось в голове, – “Я-то чем ему успел не угодить?”.
– Вы оба, марш в зал, или вы и дальше хотите выяснять отношения на весь дворец? Хотя, если ты продолжишь так орать, не удивлюсь, если все сказанное сегодня здесь будет в завтрашних новостях, – указав пальцем себе за спину, Геннадий перевел взгляд с меня на Рэя, даже не подозревающего о моем присутствии. Пожав плечами, старший брат спокойно пошел вверх по лестнице. Четверо гвардейцев двинулись, собираясь идти следом за ним, но наследник их остановил, – ждите здесь, а вы выйдите вон, – скомандовал он и тем, что остались, и тем, что стояли внутри тронного зала. Нехотя плетясь за ними, я пожалел, что покинул гостиную и вышел посмотреть, кто же здесь так орет. Тронный зал с того самого дня не ассоциировался ни с чем хорошим, а раз брат намеревается разговаривать там, а не в кабинете, он явно станет строить из себя Императора. Когда гвардейцы закрыли за мной дверь, наследник невольно обернулся на нее и предпочел подойти ближе к креслам на постаменте. Геннадий не спешил устраиваться в центральное, он прошелся до него, остановился и резко развернулся к нам. Рэймонд замер ровно в центре, скрестил руки на груди и с вызовом уставился на наследника. Я предпочел спрятаться за его спиной и сделать вид, словно меня здесь нет.
– Ты никого казнить не будешь, это окончательное решение. Твое похищение не было обнародовано, о нем известно определенному кругу лиц, работающим во дворце. Теперь их стало еще больше, думаю, гвардейцы за дверьми начнут что-то подозревать, – поморщился Геннадий, а негодование на лице Рэя вспыхнуло с новой силой. У меня открывался вид только на профиль брата, но этого оказалось достаточно.
– Эта шлюха воткнула мне шприц в шею, я заслуживаю компенсации, ты не считаешь? Не обязательно прилюдно, мне будет достаточно и тайного возмездия, – глаза Рэя сверкнули, он не хотел сдаваться и принимать навязанные братом условия.
– Ну а какого черта ты сам к ней пошёл, хотя я искренне пытался удержать тебя от необдуманных действий? У тебя десять фавориток, далась тебе эта. Сидел бы дома и никуда не рыпался, – ещё раз повторил Геннадий, закатив глаза и поставив руки на пояс, – сам пошел, сам и поплатился. Я уже сказал, что никого ты лично казнить не будешь. Недостоин такой чести. Вон, Рейн чуть не сгорел заживо в пожаре, устроенном похитителями, и ничего, молча стоял на сцене, не выдвигая никаких требований на право казни. На тебе же даже царапин нет, врачи все проверили, – настаивал на своём наследник, сверля Рэя взглядом, тот в свою очередь не сдавался, но пыл чуть поубавился, ведь он прекрасно понимал – спорить с Геннадием опасно.
– Я морально пострадал! Меня унизили, кто знает, чем она там занималась с моим бессознательным телом, – я поперхнулся от смеха, пока Рэймонд говорил. Бросив на меня суровый взгляд, брат вернул все внимание на наследника, – дай мне повод позлить Рейнхарда, хоть фотку сделать, как будто стреляю я, – теперь на меня смотрели оба брата, потому что я не успел сдержаться и смеялся в полную силу, но брошенный в мою сторону взгляд Геннадия заставил взять себя в руки и успокоиться.
– Считай, что ты уже отыгрался, когда изуродовал ей лицо своими побоями. Я лучше именно это Рейнхарду и отправлю. Ну вот как можно быть настолько мелочным, Рэй? – покачал головой наследник, и в его голосе отчетливо слышалось разочарование. Если прежде в поступках брата он видел исключительно похоть и личный интерес, то теперь, точно так же, как и я, догадался, что за всем этим скрывается обида и желание насолить Рейнхарду. Честно говоря, я понимал их обоих, ведь за Геннадием тоже числились не красившие его поступки из-за похожих чувств. Братьев одолевала зависть и горечь, ведь именно Рейн был любимцем отца и получал все, что хотел, всегда. Порой у меня складывалось впечатление, что если он попросит трон, то отец с радостью ему его отдаст просто так. Отправить его в исправительное учреждение вместо меня Геннадий смог только из-за отсутствия Императора и связи с ним, иначе ему никто бы не позволил так поступить. Этим он хотел преподать брату урок, ведь был уверен, что по возвращении отца во дворец, тот немедленно вернет любимчика.