Зато Новая Зеландия Киплингу приглянулась: люди дружелюбные, девушки красивые, везде оказывается сердечный прием, холодное и бурное только море; лошади — дикие, с густыми, длинными гривами. Окленд — тих, миловиден, залит солнечным светом, на Южном острове — шотландцы, овцы и шквальные ветры. По пути из Блаффа в Мельбурн море не просто бурное, а свирепое, «Талун», на котором плывет из Новой Зеландии в Австралию Киплинг, попадает в чудовищный шторм, шквальный ветер валит с ног, не дает выйти на палубу.
Главное эстетическое впечатление — этнографический музей в Веллингтоне, на Лэмтонской набережной, куда Киплинга отвели, памятуя, кем служит его отец. Отвели и не ошиблись, заезжая знаменитость не скрывала своего восторга: «Среди мертвых костей и древних камней я чувствую себя как дома!»
Главное журналистское впечатление — интервью Киплинга в «Веллингтон таймс», которое писатель — он уже тогда не слишком жаловал репортеров и потому потребовал, чтобы ему дали прочесть гранки, — попросту не узнал. Главный редактор газеты Роберт Логнан: «Ну, что скажете?» Киплинг: «Это черт знает что, нет ни начала, ни конца, я это интервью снимаю». Логнан: «Вы опоздали, дорогой мой. Снять его мы уже не можем». Киплинг: «Прекрасно, в таком случае вам придется написать, что интервьюируемый это интервью в глаза не видал». Первый — и далеко не последний — конфликт с «чернильными душами», как называл Киплинг репортеров.
Знакомства и встречи. Премьер-министр Капской колонии Сесил Родс, империалист из империалистов, чем Киплингу очень импонирует. Говорит мало и довольно невнятно, при этом чувствуется, что человек он сильный, а Киплинг таких любил всегда. Капитан Бейли с британской военно-морской базы в южноафриканском Саймонстауне — отважен, весел, сметлив. Как и все киплинговские Томми Аткинсы, Бейли из породы «кипяток с уксусом». Дочь миссионера, автор нашумевшего романа «История африканской фермы» южноафриканская писательница и по совместительству суфражистка Оливия Шрайнер. Престарелый сэр Джордж Грей, в прошлом мэр Кейптауна, служил империи верой и правдой в Австралии, Африке, Новой Зеландии, на своем веку нанюхался пороху. Добропорядочный генерал Бут из Армии спасения; с ним Киплинг сошелся особенно близко, они вместе плыли из Австралии на Цейлон. И, наконец, наш старый знакомый Фрэнк Хаслем, латинист из колледжа Юнайтед-Сервисез, который в свое время зло высмеивал Радди за ошибки в спряжениях и склонениях, а теперь преподавал в новозеландской смешанной школе, и девочки, когда он попрекал их за незнание стихов Горация или Вергилия, молча делали ему глазки.
Ко всему вышеизложенному можно было бы добавить четыре вещи, три не слишком существенные и одну крайне важную.
Во-первых, в Австралии Киплингу предложили по старой памяти освещать для одной из местных газет «Мельбурнский кубок» — самые престижные после Аскота в мире скачки, посулили за «освещение» очень приличный гонорар, однако писатель наотрез отказался. И не в отместку за то, что в Австралии запретили «Простые рассказы». Отказ означал: с журналистикой покончено.
Во-вторых, в Лахоре «родная» «Гражданская и военная газета» поместила его фотографию — дескать, это у нас, а не где-нибудь, начинал знаменитый писатель. Спустя много лет к фотографии прибавится еще и барельеф возле того стола, за которым юный Радди, разбрызгивая чернила и проклиная незадавшуюся жизнь, корпел над газетными гранками.