Хочу заранее оговориться, что я многим обязан ее откровенности, ибо события, в которые мне теперь предстояло вмешаться, лишь частично происходили у меня на глазах и в моем присутствии. Позднее я узнал и о том, что до поры до времени оставалось для меня скрытым и непонятным. Не одна фрау Дегенхард, но и Босков — даже в первую очередь именно Босков, — и кристально честный Харра, и Вильде, и Леман, и другие помогли мне разобраться в себе самом и в решающем периоде моей жизни, поэтому в своем рассказе я буду пользоваться их словами и толкованиями.
А в этот вечер я торопился поскорей вернуться домой, чтобы уладить вопрос с Шарлоттиной поездкой. Я только забежал к себе в кабинет взять пальто и убедиться, что сейф заперт. И снова у меня возникло такое чувство, будто стальная дверь прозрачна как стекло, и снова я увидел розовый скоросшиватель и устремленный на меня взгляд Боскова… Перед тем как уйти, я по обыкновению заглянул в подвал, где под бетонными перекрытиями в три смены работали: наши рентгеногониометры и кто-нибудь из сотрудников нес при них ночное дежурство. От вахтера я узнал, что Шарлотта час тому назад уехала домой. На улице заметал легкий снежок, мостовая была мокрая и скользкая, и потому домой я ехал целых сорок пять минут.
Я застал Шарлотту на кухне за генеральной уборкой, поспешно снял пиджак, надел старый рабочий халат и стал ей помогать. До какой степени незаменима наша домработница, мы ощущаем лишь тогда, когда она болеет либо проводит свой, как мы острим, «свободный месяц» в Федеративной республике. От хлопот по хозяйству и впрямь тупеешь, но, если их делить пополам, у них есть и хорошая сторона: за этими хлопотами можно непринужденно болтать о том о сем, а мы с Шарлоттой в те времена лишь изредка заводили доверительные и непринужденные беседы.
Сидя за рулем, по дороге домой я все время думал об этой неприятной истории с поездкой в Москву… Мне стало ясно, что Шарлотта не сама предложила старику свою кандидатуру, что здесь чувствуется рука Кортнера, именно таков его стиль: незаметно подсовывать другим, особенно Шарлотте и мне, лакомые кусочки, а уж если после этого он захочет каких-нибудь привилегий для себя, достаточно будет легкого намека не прямо в лицо, а так, обиняком: это было необходимо, господин профессор, разумеется, не столь необходимо, как в случае с вашей глубокоуважаемой дочерью, нет, нет, господин профессор, но все-таки премного благодарен, господин профессор. А Ланквиц до сих пор так и не уразумел, что Кортнер управляет им, словно марионеткой. При этой мысли я с досадой поглядел на Шарлотту, та приняла это за выражение усталости, бросила работу и поставила на стол рюмку. Потом вынула из холодильника бутылку, налила в рюмку пальца на два и сказала:
— Вечно твоя водка. От такого жадины ничего получше не дождешься!
— Во-первых, — возразил я, — я пью водку, поскольку клинические испытания, проведенные в Англии, доказали, что интенсивность того синдрома, который мы называем похмельем, обратно пропорциональна букету, иначе говоря, содержанию сивушных масел в алкогольных напитках, то есть практически обратно пропорциональна его цене. А во-вторых, я вовсе не жадина. Я просто бережлив, это свойство я унаследовал от своего отца, которому приходилось беречь каждый грош. И наконец, в бережливости есть и хорошие стороны: недаром же нам с тобой удалось многого достичь.
Тут Шарлотта взглянула на меня с улыбкой, которая показалась мне загадочной и странной, и ответила до того серьезно, что я умолк:
— Да, мы с тобой многого достигли, прямо страшно подумать, как много. — И она кивнула мне, грустно так кивнула, и возобновила работу, и не проронила больше ни слова.