В настоящее время эта девушка с трудом удерживала слезы, потому что за спиной у нее торчал Леман и смотрел ей на руки. Это хоть кого выведет из терпения. У Лемана соломенно-желтые волосы, он среднего роста и вечно корчит нервные гримасы либо моргает от усталости. Возле лаборантки у пульта сидел Вильде с компилирующей программой, толстой, как энциклопедический словарь. Вильде тогда было двадцать восемь лет, как и Леману. С легкой руки Шнайдера к нему прилипла кличка Снежный Человек. Потому что Вильде — настоящий гигант — почти два метра роста и почти сто килограммов веса; даже при моих метре восемьдесят пять, хотя сложение у меня не атлетическое, а скорее сухощавое, я выгляжу рядом с ним почти хрупким.
Вильде приветствовал меня с церемонной, прямо-таки, японской вежливостью; несмотря, нет, пожалуй, именно благодаря своей устрашающей внешности он самый вежливый человек во всем институте, и это имеет свою предысторию. Поздоровавшись, Вильде пытливо заглянул мне в лицо и склонился над своей программой. Всякий раз, когда Вильде сидит у ЭВМ с сетевыми планами, он глядит на меня молча, испытующе, словно у него накопилось множество вопросов, которые он покамест не может облечь в слова. Я состроил «лицо без выражения», потому что привык скрывать за ним свои чувства и мысли, которые никого, кроме меня, не касаются, и не спросил даже, что он тут проверяет.
Вильде снова углубился в свою программу.
— Прошу прощения, — сказал он девушке ласковым голосом. — Где мы остановились, дайте адрес.
— Девятнадцать сто тридцать восемь, — отвечала девушка, сидевшая от него по правую руку.
— Минуточку! — Вильде полистал свой справочник. — Мы будем продолжать с ячейки девятнадцать сто сорок четыре.
Она набрала адрес, но, разумеется, допустила ошибку, и Леман не преминул отреагировать на ее промах, спросив дребезжащим голосом:
— Когда вы наконец выучите двоичные числа, ангел мой? От того, что вы размалеваны, как вождь краснокожих, работа у вас лучше не пойдет.
— Сейчас же прекрати! — взорвался я. — Во-первых, тебя абсолютно не касается макияж твоих сослуживцев, а во-вторых, кто сможет работать, когда у него так вот стоят над душой?
Наградой мне был благодарный взгляд из-под искусно подкрашенных век, на что я в свою очередь улыбнулся с тем ничего не значащим дружелюбием, которое в аналогичных случаях, не представляя меня ни неприступным, ни, напротив, слишком уж доступным, помогает мне остаться в образе руководителя, одинаково приветливого со всеми подчиненными.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказал я Леману.
Леман не двинулся с места и только пробормотал:
— Да, да, одну минуточку.
Вильде командовал монотонным голосом:
— Умножение, условный переход, перенос, умножение, признак ноль…
Я ждал, глядя на девушку за пультом.
— Сдвиг, деление, сдвиг на разряд вправо, сложение с обратным кодом, набор на пульте, признак равен… То есть как это меньше? — Вильде поскреб в затылке. — Нет? Где мы остановились?
— Девятнадцать триста тридцать семь.
— Ты пойдешь или нет? — спросил я Лемана.
Вильде листал без конца, искал, нашел.
— Вот оно. Продолжим. Признак десять, четвертый регистр.
Леман словно прирос к месту.
— Первый регистр, — сказала девушка.
— Так и проскочим, — продолжал Вильде, — интересно, будет ли здесь останов. По адресу девятнадцать шестьсот два. Останов нормальный.
Леман все так же не сводил взгляда с девичьей руки. Та повернула тумблер и нажала кнопку «Пуск». Несколько секунд спустя застрекотало печатающее устройство.
— Ошибка! — закричала вконец запуганная девушка.
Вильде повернул голову, поглядел на печатающее устройство и сказал с нескрываемым удивлением:
— Ну и белиберда!
Леман заглянул к нему через плечо и ехидно обронил:
— Опять у тебя получилась какая-то патология. Сплошные нули.
— Покорнейше прошу извинить меня, — так начал Вильде на высшем уровне вежливости, а закончил почти нежно: — Смотрел бы ты, Леман, за своим дерьмом.
Я схватил Лемана за руку.
— Идем наконец?
Но Леман словно прирос к месту, потому что печатающее устройство снова застрекотало и Вильде разинул рот.
— Контрольный бит. Регистр AD. Допустим. А что тогда означает I?
— I означает девятнадцать, подрастешь — научишься, — сказал Леман с неизменным высокомерием.
— Все соскочило, — пожаловалась девушка. — Переполнение главной памяти.
— Переполнение главной памяти — чистейшей воды вздор, — продребезжал Леман, — это называется переполнение МОЗУ, понимаете, мой ангел, переполнение МОЗУ.