0.
Где я? Что я вновь такое?
Чувствуется грядут перемены. Назревает что-то иное, что-то неизвестное. Я вновь изменчив. Остаётся лишь узнать что я, выйдя из образовавшейся темноты. Незнакомой в этот раз, очередной темноты.
Что-то будет вновь...Что-то будет снова...Я чувствую. Что-то...
1.
Ко всему тому, что Иван Петрович был писателем, он так же являлся, впрочем, как и все писатели, весьма необычным. И вот ударило как-то из космоса или он сам не знает, откуда, ударило его взяться за написания романа.
Порыскал по столу. Огляделся. Нигде нет. Начал метаться из комнаты в комнату, споткнулся два раза о порог, упал, встал и дальше побежал. Перерыл каждый угол в доме, нет и всё. Нечем ему, писателю, роман писать. Ни карандаша, ни ручки: «Ни пера нет», - крикнул, немного разозлившись, Иван Петрович. Видит: голубь сидит. Взял хлеб, кинул голубю, тот хлеб схватил, а Иван Петрович схватил голубя, так как хлеб уже выкинул. Взял ненароком, так, чтобы голубю больно не сделать, щипнул его, выдернул легонько перо, голубь не отрываясь от трапезы, видимо, и не понял, что произошло, а Иван Петрович, теперь уже радостный, вернулся за письменный стол. Сел писать роман наконец-то, приготовился, собрался с мыслями, начал было первое предложение: «Агафий Семёнович…» - смотрит, а перо не пишет. Встал из-за стола, побрёл в магазин, по дороге споткнулся и упал так же несколько раз. Но, вернувшись вооруженным всем комплектом канцелярии, наконец, было начал: «Агафий Семёнович, человек, живущий в подвале двухэтажного старого…»
«Нет, а что если за мной сейчас наблюдают, как тогда? - подумал Иван Петрович. - Надо что-то решать, что-то думать. Что-то такое, чтобы и муха не прочла, что я там написал… да какая муха, чтобы и комар носа не подточил».
Ответ пришел весьма быстро, быстрее, чем, пожалуй, три дня. Два дня просидев в комнате в одной и той же позе - позе думного министра, - Иван Петрович, наконец, смог сообразить решение этого вопроса. Встав и размяв окоченевшее тело, он снова вышел на улицу, хотел было обрадоваться солнцу, но вспомнив, что уже вечереет, прибавил шагу, ведь он должен был успеть до закрытия магазина.
До закрытия оставалось было полчаса, как в магазин влетел мужчина, быстро пробежался по рядам, оставил на кассе деньги и так же быстро вылетел. Наконец, взяв то, что ему было нужно, Иван Петрович без минуты раздумий, уже в ночь, снова приступил к работе за письменным столом.
«Агафий Семёнович, человек, живущий в подвале двухэтажного старого дома ФСБ, знал достаточно…» После того, как Иван Петрович просмотрел записанное, уголки губ заиграли в улыбке, а в глазах засветились маленькие огоньки. Он был счастлив от увиденного на бумаге, а видно на ней было, собственно, ничего, кроме еле заметных впадин, оставленных невидимой ручкой.
«Невидимая паста ручки - дело настолько инновационное, что через пару десятков лет станет обыденным делом, да таким, что все будут писать друг другу письма только ей. Ведь никто, кроме получателя, не сможет прочесть лишнего. А тот, в свою очередь, сможет лишь настроив свои специальные очки-визоры именно на это письмо», – подумал у себя в голове Иван Петрович.
Дело шло, Иван Петрович медленно, но верно двигался к финалу своего, как казалось ему, «самому секретному роману в истории». Дело шло, и шёл уже четвертый год. Глаза Иван Петровича даже и не думали потухнуть, но роман, точнее, невидимая паста ручки потухла ещё на середине написанного им.
2.
Лицо Иван Петровича было полно печали, гнева и чего-то непонятного, когда он вдруг заметил, что роман его не был записан. Он готов был волосы на себе рвать, но попробовав, только лишь ахнул и порвал листы с недоконченным романом. В комнате, сквозь окно которого прорезались солнечные лучи, тихо кружилась пыль. Запах в ней вот уже сколько времени был непонятен - запах, напоминающий сырость вперемешку с потом. Так же, пристальнее рассмотрев комнату, можно было еле заметный, мелькающий в круговороте пыли небритый силуэт мужчины. «Нет, не буду, не буду больше писать, ничего не буду писать… - начал было Иван Петрович и, ударив себя рукой по голове, продолжил: - Амнезия, амнезия всякого рода в построении любой последовательности букв».
Иван Петрович просидел в безумии четыре дня с момента о раскрытия страшной тайны ручки. Все эти дни проходили примерно так: целый день, без сна и еды, силуэт небритого и грязного мужчины сидел за письменным столом и, копошившись руками, делал что-то, периодически проговаривая слова на русской «зауме» и сжигая при этом листы, по всей видимости, недописанного романа.
На пятый день, под самое утро, когда рассвет начинал светить в окно, небритый и грязный силуэт мужчины наконец что-то ударило в голову, по всей видимости, усталость и бессмыслица, но это помогло, и он уснул. Проспав практически сутки, он как ни в чем не бывало встал и хотел было снова пойти за письменный стол, но тут его снова что-то ударило по голове, видимо, то же, что и до этого, внезапно он отправился в душ. Приведя себя в полный порядок, он решил продолжать жить, а жить как-то надо было, и теперь он отправился на поиски работы. На этот раз действительно работы, а не пойми творчеством.
Поискав объявления о трудоустройстве, он, наконец, вышел из своего дома, надев на себя самый свой лучший наряд, а точнее, синие джинсы, белую рубашку, галстук и серо-черный пиджак. Он хотел было взять так же и деловую папку, но сложить туда было совершенно нечего, ведь резюме, по причинам амнезии, он писать не мог. А брать пустую папку, как ему казалось, было глупо.
Пришёл на одно собеседование, попросили его заполнить анкету, а он и говорит: «Я не могу иметь дело с буквами в связи со своим писательским прошлым».
Не отчаялся он и пошел на другое, там ему так же задали вопрос:
– Судимость имеется?
А он и отвечает:
- Имеется куда хуже… Имеется сидимость за письменным столом сроком не менее четырех лет и четырех дней.
При таких ответах Иван Петрович слышал лишь то, что ему должны были позвонить, но номер никто так и не брал.
На другом собеседовании попросили его предъявить военный билет и задали вопрос:
- А где Вы служили?
- Знаете, служил я в очень секретном подразделении, звезды охраняли, но служил недолго, так как принять-то приняли, дать ружье – дали, а куда идти и какую именно охранять – не сказали. Ну, шёл я, значит, шёл, а вот куда именно – не знал, посмотрел на карту, а там не писано, как до космоса пешком дойти.
Все следующие собеседования были настолько однообразны и скучны, что на повторяющийся практически везде вопрос Иван Петрович решил ответить так.
- Вы чем-либо серьезным болеете?
- Я совершенно здоров!
- А можете показать справку, подтверждающую это?
- Увы, но-о разве что из морга.