– Все не так просто! – оборвал ее князь. – Не упрощай. Она сорвала операцию. Поэтому она должна была исчезнуть. Это была политическая необходимость.
– Что за необходимость, которая позволяет убить девочку… – Ко совсем забыла, что она находится в таком же положении, как Кларенс. Но князь об этом отлично помнил.
– Кларенс по глупости, – сказал он, – позволила себя разоблачить. Она призналась, что самозванка. Ты не представляешь, какие средства и усилия были вложены в операцию. И все – коту под хвост! – Князь был искренне расстроен. – Она получила то, что заслужила. Пускай радуется, что хоть попала в такой хороший музей. Могла кончить на помойке.
– Вы привели меня сюда, чтобы запугать? – спросила Ко.
Князь сделал вид, что не услышал ее слов, а продолжал нежным тягучим голосом:
– Погляди, как мне удалось сохранить свежесть ее кожи! Гитлеровские палачи могли изготавливать из человеческой кожи только абажуры и кошельки. Но я никогда не опускался до потребительских товаров. Для меня таксидермия – высокое искусство. Я потратил две недели бесконечного, бессонного труда, чтобы обработать ее кожу и волосы по методу московского мавзолея. И какой результат?
– Гениально! – вырвалось у камергера.
– Только глазки пришлось заказать на стороне. Глазки мы делали из белого мрамора, а зрачки у нас аквамариновые. Разве не удачно?
Кларенс смотрела на Ко живыми глазами, и K° даже заплакать не могла, такой глубокий ужас охватил ее.
А окружающие – и Клава, которой совсем не хотелось радоваться, и обер-камергер, который всего насмотрелся и ко всему привык, и даже Артем – хлопали в ладоши, выражая восторг, словно собрались на Уимблдонский турнир и радовались удачному удару князя Вольфганга.
– Выпустите меня отсюда! – крикнула Ко. – Я не могу здесь больше стоять!
Ворона сорвалась с плеча князя и, оглушительно хлопая крыльями, полетела в темноту.
– Ах, как грустно, как грустно! – отозвался Вольфганг дю Вольф. – Но я должен был быть готов к такому поведению нашей невесты. Она очень волнуется, она влюблена в моего племянника, она жаждет объединиться с ним под одним одеялом. И главное – она ждет встречи с любимым папочкой, который бросил ее много лет назад! Сейчас мы разбегаемся по каютам и готовимся к свадьбе, к большому, искреннему и доброму празднику! Через два часа мы ждем всех в главном зале корабля. Опоздавшие будут безжалостно выпороты. Я кончил. А ты, Вероника, оглянись и погляди еще раз на Кларенс. Не правда ли, вы с ней похожи?
В каюте Ко ждала темнокожая муха, которая показалась ей еще более тонкой, хрупкой и грустной, чем прежде.
– Как ваши раны? – спросила она, глядя на девушку выпуклыми глазами, поделенными, как у стрекозы, на множество ячеек, отчего свет ламп, отражаясь от них, придавал глазам особый многоцветный блеск.
Муха перехватила взгляд Ко и заметила:
– Именно мой взгляд показался ему экзотичным. А я поверила в его любовь и осталась с ним, когда мой рой улетел в теплые края. Теперь мне отрезан путь назад.
– А были бы вы счастливы, оставшись среди своих? – спросила Ко.
– Нет, ни в коем случае! – ответила муха. – Я вырвалась из первобытного мира насекомых. Пускай мне будет хуже, но я нахожусь рядом с ним, кого я люблю и ненавижу.
– Вы все еще любите господина Вольфганга?
– Я его ненавижу, но не могу побороть мою первую любовь, – призналась муха.
Говоря так, она вытащила из кармана на груди белого халата блокнот и острым коготком написала на нем:
«Комиссар передает: Земля надеется, что вы выполните свой долг».
Докторша протянула блокнот Ко, и та, взяв с полочки у зеркала булавку, нацарапала на вновь побелевшей странице:
«Я никому ничего не должна».
Надпись продержалась на листке несколько секунд, а когда побледнела и пропала, муха написала на чистом листке: «Комиссар Милодар надеется, что вы помните об ужасной смерти ни в чем не повинного Артема, о горе вашей подруги Вероники, а также о чести Детского острова».
– Последнее – совершенно лишнее, – сказала вслух Ко, и муха испугалась: глаза ее стали втрое больше и концы крыльев, показавшись из-под белого халата, мелко дрожали.
«Не забывайте, нас подслушивают, – написала муха. – Комиссар активно ищет ваших родителей. Выходите замуж, не бойтесь ничего – комиссар мысленно проведет ночь возле вашей брачной постели. В случае чего – визжите! Жених не посмеет вас коснуться. Вам поможет в этом доктор».
– Вы поможете? – спросила Ко.
– Всему свое время. Но можете на меня положиться, – скромно ответила муха.
«Кто такая Кларенс? Почему ее убили?» – написала Ко.
«Она была акробаткой в цирке. Они хотели использовать ее для той же цели, что и вас. Но когда профессор Дю Куврие разгадал их замысел, они подстроили несчастный случай и убили Кларенс, чтобы она их не разоблачила».
«Как же можно, чтобы чучело человека хранилось в музее?»
«Ничего не знаю о чучеле. Никогда не слышала о музее, – написала в ответ муха. – При встрече доложите об этом шефу».
– Ваши ранки зажили, – сказала докторша вслух. – Так что я вам больше не понадоблюсь.
– Но я так волнуюсь, доктор, – произнесла дрожащим голосом Ко. – Я попрошу вас дать мне каких-нибудь средств от страха.
– Примите две таблетки перед ужином, – сказала докторша и положила пачку таблеток на столик у постели K°.
И тут же написала на листке своего блокнота:
«Киньте две таблетки в стакан молока вашего жениха. Он будет спать, как муха зимой».
Ко оценила юмор докторши и искренне произнесла:
– Вы просто не представляете, как я вам благодарна. Теперь все мои страхи позади.
С тихим жужжанием муха вышла из комнаты. А может, Ко показалось, что докторша на ходу жужжит, потому что обычно мухи жужжат.
Так как известно, что подвенечное платье было приготовлено для несчастной Кларенс и промокло от ее крови, Ко отправилась на свою первую свадьбу в том платье, в котором выходила к завтраку. Очевидно, запас платьев ее размера был на «Сан-Суси» ограничен. Правда, облизанная Клава и две фотомодели, от которых пахло мускатом и ванилью, где-то раздобыли себе поистине роскошные туалеты, но Ко им не завидовала, потому что, несмотря на свой юный возраст, обладала острым трезвым взглядом и этот взгляд убедил ее, что она превосходит остальных девушек на борту княжеского корабля красотой, элегантностью, изяществом, классом и прочими женскими достоинствами, которые природа раздает скупо и весьма неравномерно. Девушки делали вид, что этого не понимают, а сам князь Вольфганг дю Вольф в очередной раз выразил свое восхищение Ко, сказав:
– Какая жалость, что ты не сладкая. Но ничего, после свадьбы приобщим.
Ко согласилась. Излишние споры с сумасбродным тираном ей не требовались.
В большом зале под хрустальной люстрой собралось все население «Сан-Суси», не считая, конечно, команды и охраны. Среди приглашенных Ко увидела капитана Брасса и помахала ему. Он отдал ей честь, улыбнувшись до ушей.
– Ты куда красивее, чем была раньше, – сообщил он.
Стол убрали, под ножки кресла, на котором обычно сидел князь, положили несколько толстых томов из штурманской библиотеки, и потому князь значительно возвышался над толпой придворных.
Ко стояла рядом с женихом, который был облачен во фрак, с бабочкой на шее. От него пахло сладкими духами.
– Берегись, – сказала Ко, когда он взял ее под руку и повел к трону. – Как бы князь не принялся за тебя.
– Не понял, – прошептал в ответ жених.
– Ты слишком сладко пахнешь. Можешь попасть в фавориты.
– Я к этому и стремлюсь, – цинично заявил молодой человек.
– Он тебе не родной дядя?
– Он мне такой же дядя, как я тебе велосипед, – загадочно ответил жених. – Я на него работаю.
– А как они тебя переделали в Артема на Детском острове? Они сделали тебе пластическую операцию?
– Что! Что ты имеешь в виду? Почему операция?
И тут Ко поняла, что слишком успокоилась и трагически проговорилась.
– Я пошутила, не слушай меня, – сказала она быстро. Но глаза жениха стали холодными и злыми. Он ей не поверил. Ну как можно не следить за собой! Комиссар Милодар не захочет ее знать после такой легкомысленной оплошности.