Осмотрев на ходу все, что мог, я подумал: в этот дворец проникнуть или же совсем легко, или же очень трудно.
Конюшня располагалась на задворках, представляя собой протяженный сарай на каменном фундаменте.
— Вот они! — указал управитель на стойло, отделенное от прочих глухой перегородкой.
Отравленные кони имели жалкий вид. У меня даже закралось опасение, что мой предшественник переусердствовал и моего противоядия не хватит, чтобы вывести отраву из этих истощенных, полудохлых животных. Наверно, это и вправду были любимые кони царя, раз он еще не приказал забить их и сжечь где-нибудь подальше от дворца.
— Колдовство? Дурной глаз? Дело Ажи-дахаки? — спросил хазарапат.
Со знающим видом я покачал головой:
— Лишайники. Кое-какие из них бывают ядовиты в новолуние. Готов взяться за дело прямо сейчас. Порадовать царя, когда он вернется.
— Начни с этих двух,— ткнул пальцем управитель в самых худых и слабых.— Посмотрим, что у тебя получится.
— Когда же вернется повелитель персов? — осторожно полюбопытствовал я.
— Воля царя,— ответил управитель,— Царь охотится в горах.
Вечером того дня он уже был доволен мною. Кони стали охотно пить воду, в которую было подмешано противоядие, а потом так же охотно умяли большую охапку сена, хотя с начала болезни и до этого дня хватали по травинке.
Миновал один день, за ним — другой. Я жил при конюшне с двумя конюхами, которые стали смотреть на меня как на сошедшее с небес божество. Приходилось радоваться вместе с Уршагом, скрывая тревогу. Кони быстро выздоравливали, а их хозяина все не было.
— Смогу ли принять плату из рук славного царя персов? — не выдержав, спросил я Уршага на третий день.
— Воля царя,— сказал тот,— Бояться нечего. Не приедет царь, получишь плату из моих рук. Знаю, сколько заплатит» сам царь. Не обижу.
На четвертый день я осмелился погулять по саду. Воины-стражники, прослышав о моих чудесах, улыбались и кланялись мне, но подойти близко к задним дверям дворца не позволили. Пара ручных гепардов бесстрастно наблюдала за мной, когда я ходил вдоль внешней стены.
Настала пора приглядываться и к хребтам, так же защищавшим плоскогорье, как стены защищали дворец. Если бы работа завершилась, если бы все конские хвосты и гривы отросли бы вновь, а меня с почетом и золотом выпроводили бы вон до возвращения Кира, то пришлось бы найти себе щель где-то в горах и поглядывать оттуда на дворец, подобно ястребу, следящему за норой.
Конюхи играли в дощечки, как в кости. Коротая время, пригляделся и к этим дощечкам. Персы обрадовались. Денег у них не было и не бывало. Стали играть на плоды инжира. Мне так удивительно везло, что пришлось опасаться и того, что конюхи в конце концов примут меня за колдуна и распустят ненужный слух или же, того хуже, вся моя удача, вся судьба растратится на объедение инжиром. Чтобы проигрывать, пришлось научиться шельмовать не в свою пользу.
Утром на девятый день, когда все кони уже наели бока и резвились на выгоне, я, как обычно, взглянул на дальние горы, в ту сторону, откуда пришел сам,— и похолодел. Там, по главной вавилонской дороге, спускалась вереница повозок. Иудей со своим «товаром» был уже на подходе. Значит, и «ученый муж» мог таиться где-нибудь поблизости.
Пока я тревожно глядел вдаль поверх стен, деревьев и даже гор, вокруг внезапно началась суета. Несколько стражников побежало ко внешним воротам. Донеслись радостные возгласы и строгие приказы хазарапата. Со свистом ветра пронеслись мимо меня гепарды, только Два золотистых пятна мелькнули среди кустов. Конюхи — добрая дюжина — уже мчались куда-то со всех ног.
— Царь! Царь возвращается! — закричали они мне вразнобой на бегу.
Еще несколько мгновений я стоял столбом. Стук копыт Раздался внезапно — сразу громко, словно отдаленные раскаты грома. Царь персов появился где-то рядом, в устье ближайшего к Пасаргадам ущелья.