Он обвел всех сверкающим взором — теперь уже вовсе не таким мутным и невидящим, каким он озирался вокруг всего несколькими мгновениями раньше,— и громогласно известил своих бывших подданных (здесь, во дворце, их можно было пересчитать по пальцам):
— Я, Астиаг, царь Мидии, ныне передаю свою власть свой трон, свою корону и скипетр своему внуку Курушу сыну моей любимой дочери Манданы. Отныне и вовеки мой внук Куруш — царь Мидии, царь Персиды, царь Аншана. Ему повинуйтесь!
Лицо Астиага побагровело. Он воздел руки к небесам и обратился к главному божеству:
— Великий Митра, хранитель пределов, да исполнится твоя воля во свидетельство моих слов.— И отдал свое последнее повеление: — Повинуйтесь!
Стражники-мидяне бросились ниц перед новым царем Мидии. Воины Кира одобрительно зашумели, считая, что мидянам пора именно таким способом выразить свое почтение персам.
Кир замер, как изваяние. Ни одна жилка не дрогнула на его лице.
Как радушный хозяин, принимающий доброго гостя, Астиаг учтивым жестом пригласил Кира пройти в глубину дворца:
— Пойдем, Куруш, я покажу тебе твои владения, твой дворец.
Чужестранец Кратон удивлялся чудесному превращению, случившемуся с Астиагом: теперь он выглядел вполне бодрым и даже искренне довольным своей участью — участью правителя, утомленного заботами и теперь с радостью передающего свою власть достойному преемнику. Может, и вправду что-то перевернулось в голове и в сердце Астиага от объятий его добросердечного внука. Может, более всего он боялся унижения, страшился бесславной смерти, а увидев, что ему не грозит ни то, ни другое, воспрял духом и смирился. Одно ясно: до сего часа самим Астиагом правили предрассудки.
— Я помню здесь каждый угол,— ответил Кир.— Мне очень нравился твой дворец.
— Твой! — воскликнул бывший царь Мидии.— Отныне твой! Пойдем, я поведу тебя к «быкам»! Они теперь тоже твои!
— Я помню дорогу к «быкам», Астиаг,— настойчиво напомнил своему деду Кир.— Теперь глубокая ночь, и всем нужен отдых. День был нелегким и для тебя и для меня. Отложим хлопоты до света.
— Но ведь ты должен принять «быков» немедля! — уже не предлагал, а требовал Астиаг.— Они должны почувствовать руку хозяина. Иначе разбредутся по горам, ищи их потом!
С этими словами старик мелко рассмеялся.
— К тому же для хозяина «золотых быков» ты, мой дорогой внук, одет неподобающим образом,— добавил он.— Пойдем, я покажу тебе сокровищницу. Я сам помогу тебе облачиться в лучшие царские одежды. Ведь теперь ты правишь великой страной, а не двумя ущельями.
— Я видел сокровищницу, Астиаг,— напомнил старику новый царь.
— С тех давних пор в ней немало прибыло,— сказал Астиаг,— Пойдем. Ты должен все увидеть теперь и знать каков размер твоего имущества.
И Кир повиновался-таки воле деда. Окруженные знатными персами, оба двинулись в глубь дворца.
Меня снедало любопытство, и, поскольку я сам назвался последним хазарапатом Астиага и был одет на удивление всем покорителям Эктабана, то набрался смелости и двинулся следом. Никто не решился отогнать меня прочь.
Тут произошло одно забавное событие.
До сего часа Гарпаг хотя и присутствовал при «торжественной встрече», но по указанию Кира укрывался среди воинов, дабы раньше времени не попасть на глаза Астиагу. Кир полагал, что появление Гарпага может еще сильнее напугать и так-то до смерти запуганного царя Мидии.
Теперь же Гарпаг увидел, что даже какой-то эллин позволяет себе сопровождать царя при его восшествии на престол, и решил про себя: «Недостойно тому, кто оказал Курушу такие великие услуги, оставаться в тени». Он поторопился догнать персов, потянувшихся вслед за своим царем, и оставить позади себя выскочку Кратона.
Астиаг все еще с опаской озирался на вооруженных персов. Так он вдруг и заметил своего славного военачальника. Он резво повернулся к нему и поначалу остолбенел, воззрившись на изменника. Персы невольно расступились.
— А вот и ты, Гарпаг! — язвительно изрек бывший царь.— Может, тебя пропустить вперед? Какой у тебя обиженный вид. Я хорошо знаю Гарпага и догадываюсь: он теперь приписывает себе все деяния моего внука.
Гарпаг побледнел, но отвечал с достоинством:
— Ты правил жестоко, Астиаг. Ты погубил моего сына. Ты возбудил против себя народ. Да, я писал царю о бедах страны и несчастьях твоих подданных. О многом царь узнал от меня, это верно. Да, я убедил многих стратегов и воинов в том, что власть Куруша принесет стране благополучие и изменит их жизнь к лучшему. Славный Куруш знает, что я всегда любил его, с самого дня его рождения. Это единственная моя заслуга, которую я приписываю лично себе.