– В народе говорят, из Тренны никто живым не выбрался.
Кира не ответила, лишь вокруг, на мгновение, повисла напряжённая тишина.
– Прости, но мне нечем платить тебе, – продолжил пекарь. – Да и работников у меня достаточно. Мне нужно кормить их.
Из кухни вышла молодая девушка, ровесница Киры на первый взгляд. Она взглянула с долей сочувствия, видя её измученный вид. Ленн не хотела уходить. Порог дома так и манил её, словно это был последний оплот, последний шанс изменить хоть что-то, но забрав последнюю надежду, она кивнула пекарю и ушла, не проронив ни слова. Безысходность брала верх. Она упала на землю, прижав колени к груди. Горькие слёзы стекали по розовым щекам. Губы дрожали. Кира скучала. Скучала по дому. Скучала по запаху свежего хлеба. Скучала по родителям, и даже по тёплым рукам Космеи. Она осмотрелась вновь, пока её взгляд не упал на лучезарный дом с голубой вывеской: «Алхимик из Везны». Дом алхимика буквально светился изнутри. В нём было столько света, что он даже слепил глаза из распахнутого окна. Кира вспомнила слова Космеи, которая говорила, что воровать у алхимиков проще простого. Они всегда держат свои пожитки у открытого окна, и этот алхимик не стал исключением. У самого окна светились множество порошков, ампул и сверкающих странной пеленой камней. Руки Ленн нервно затряслись.
– «Воровать?», – подумала она. – «Нет. Нельзя. Неправильно. На что мне бесполезные алхимические бредни?»
Она вспоминала историю Космеи. Одну ошибку полностью изменившую её жизнь. Кира отошла в сторону, опустив голову дабы откинуть дурные мысли, но фитиль в её разуме уже вспыхнул. Скрип ржавых лат послышался за спиной. Она вытянула шею, прислушавшись к окружению. Нервное, тяжёлое дыхание не давало покоя. Ржавый доспех ударился о поверхность камня. Ленн обернулась. Солдат резким выпадом прижал её к стене, закинув руку на шею. Он жадно вдыхал аромат её кожи, продолжая безумно что-то бурчать себе под нос. От него несло спиртом и гарью. Этот жгучий запах Кира не могла спутать ни с чем. Огни Тренны, будто вновь горели, как наяву. Её глаза сверкнули зелёным пламенем. Она гневно схватилась за его руку и оскалила белые зубы.
– Н-не бойся. Будет приятно, – похотливо бормотал вояка.
Пекарша чувствовала его прерывистое дыхание. Чувствовала, как его грязные пальцы пролезают через одежду. Как нежная кожа горит от грубых прикосновений. Она наклонилась вперёд и замахнулась коленом для удара в пах, но прежде, чем ударить по металлической пластине, откинулась назад и неожиданно ударила головой, прямо в лицо. Солдат попятился назад, схватившись за небритые щёки. Кровь хлестала из рассечённой губы. Он пришёл в ярость и замахнулся, но девчонка ловко проскочила под его тяжёлыми доспехами и со всех ног ринулась бежать вдоль развилистых дорог. Кира бежала долго. Везна оказалась далеко позади. За ней никто не гнался, да и неслась она так, что её не догнал бы даже умелый скакун. Колени дрожали, но не страх гнал её вперёд, не паника, и не, вырывающееся из груди, сердце, заставляли неугомонно нестись неизвестно куда, не замечая ничего вокруг, а необузданное, дикое желание покоя, которого её лишили. Она пробежала редеющий лес, едва заметив торчащие ветки и срубленные пеньки сухой опушки. Силы уверенно покидали её, и Кира уже едва передвигала потяжелевшими ногами. Она даже не заметила, как упала на пыльную землю, оперевшись о деревянную стену местного, расположенного на отшибе, паба. Вытянутые ноги выли от усталости. Пятки кровоточили от натёртых мозолей, а кожаные сапоги начинали походить на изношенные башмаки. Глубокое дыхание пыталось успокоить бешено бьющееся сердце. Солёные волосы прилипали к губам. Ветер усиливался, продувая взмокшую шею, а пальцы замерзали, толи от очередного нависающего отчаяния, толи от вечернего холодного сумрака. Над головой колыхался толстый пергамент. Иссохшая, потёртая, пожелтевшая настолько, что казалось, висит здесь несколько лет, листовка, почти вырывалась со стены, словно вот-вот устремится на встречу свистящему вихрю. Ленн осторожно взглянула на неё, невинно протянув руку и сорвав с голой стены. Ей было плевать на случайные буквы, что смешивались в единый текст. Она знала алфавит лишь по грустным учениям матери, и могла прочитать всего пару несложных фраз, но два громких, выделенных чёрной, жирной гравировкой, слова, невозможно было спутать ни с чем. Они словно вонзились ей в голову, разогнали, и без того, бушующее сердце. Глаза заледенели. Страх забылся окончательно, словно майский снег. Осталось лишь сожаление и горечь собственной глупости, что терзали её в этот момент. На пожелтевшем, гнилом плакате была изображена Космея. Её устрашающий, дикий, безумный портрет не имел ничего общего с той девушкой, с которой Кира познакомилась в Тренне. Длинное чёрное одеяние, распущенные растрёпанные волосы, звериный оскал и огонь, много огня, что разносился с её омерзительных, выжженных ладоней. «Космея Плятер фаль Эверлен» – эти слова были заметны больше всего. Розыскной плакат предлагал за неё большие деньги. Золото, что ценилось превыше всего на территории независимой Гретани, вглубь которой Кира так судорожно стремилась. Она глубоко вздохнула. Губы дрожали. Ленн застыла, уткнувшись в одну точку. В тени, в густых зарослях светились два ярких глаза. Они завораживали, привлекали, но в то же время пугали своей неизведанностью. Вдруг листва задрожала, ветви треснули, и из тени вышла чёрная кошка. Она послушно присела напротив девушки, пару раз мяукнув, словно в приветствии.