– Тсс… тихо, – прошипел нежный, но слегка хриплый голос.
Дверь отворилась. Топот металлических шагов слышался отчётливо за их спинами. Солдат вошёл в дом, оглядываясь в темноте, освещённой лишь скромными лучами солнца.
– Не прячься от меня, милая, и всё закончится быстро, – нагло произнёс он.
Аллан огляделся и неожиданно приубавил пыл. На полу была разлита чёткая линия масла, ведущая прямо на кухню. Она светилась яркими крапинками, напоминающими карнавальные блёстки. Воин не мог её не заметить, что вызвало у таинственного незнакомца дикий восторг. Он держал Киру, прижимая к себе, но будто её не замечал, всё время поглядывая из тени на озадаченного солдата.
– Ты приятно пахнешь, – неожиданно прошептал незнакомец. – Тёплым хлебом.
Он прикрывал ладонью губы пекарши, но сжимал несильно, словно даже не пытаясь насильно её удержать. Его руки привлекали её внимание, вызывая необыкновенное любопытство. Они были обожжены вплоть до чёрных от смолы ногтей. Незнакомец вытащил из-за рукава тонкое лезвие. Зелёные глаза Киры отражались в вычищенной, словно королевское зеркало, стали. Аллан огляделся вновь, зашуганно бегая глазами из стороны в сторону. Он медленно попятился назад, не отводя глаз от пугающей его темноты, и едва переступив порог, развернулся, и со всех ног ринулся прочь, громыхая своими металлическими латами. Дверь за ним захлопнулась.
– Ну, вот, ушёл, – уже не скрывая громкость и манеры голоса, отметила незнакомка. – Как чувствовал меня… пугливая крыса. Обещаешь не кричать?
Кира кивнула едва заметно, но незнакомке этого было достаточно. Она отпустила её, взглянув с притягательным очарованием. С её плеч свисал длинный плащ, а на нём и за ним множество ремней, на которых осторожно были зацеплены склянки и колбы с неизвестным содержимым. Её призрачное лицо было на удивление чистым, а короткие, криво сожжённые, волосы, придавали своеобразную привлекательность. Кира вновь бросила неловкий взгляд на её обгорелые до основания руки, но незнакомке было совершенно всё равно. Она молча стояла, и словно ждала чего-то с надменной, уверенной улыбкой. Пекарша вновь услышала душераздирающий крик. Он был едва слышен за закрытыми дверьми, но снова заставлял её нервно задрожать.
– Мне нужно отыскать родителей, – выпучив глаза, быстро протараторила Кира.
–Ты что, тупая? – спросила незнакомка. – Стоит тебе выйти за порог, и эти псины накинутся на тебя, как на кусок мяса.
Кира испуганно замерла. Она не доверяла неизвестной девушке, появившейся в её доме непонятно откуда и непонятно для чего.
– Думаешь они сюда не придут?
– Если прознали, что я здесь, то нет. К тому же, кому нахрен сдался дом пекарей. В первую очередь грабят кузню и церковь. Там больше всего пожитков.
Кира старалась не поднимать заслезившихся глаз. Время в очередной раз безвозвратно ускользало, и она молчаливо пялилась в одну точку, лишь бы забыться и отстраниться от всего происходящего.
– А ты красивая, знаешь? – продолжила незнакомка. – У тебя мягкая кожа.
Она заботливо потёрла пальцы, словно с искренней завистью:
– Это тепло хлеба так влияет на кожу?
Кира молчала. Крики Тренны медленно утихали, но всё равно не вылетали из головы. Её возмущало, но и в то же время удивляло, абсолютное равнодушие и спокойствие незнакомой девушки. Кира глазела на неё, сверкая зелёными глазами, а она с ухмылкой смотрела в ответ. Пекарша гадала: – «О чём она думает? О хлебе? Обо мне?». Незнакомка, словно была где-то далеко, словно исчезала в запертой тишине. От неё исходил странный запах гари, перемешивающийся с резким привкусом серы. Он отталкивал, но в то же время опьянял, будто вызывая необратимое привыкание.
– Как тебя зовут? – наконец, спросила незнакомка, прервав тишину.
– Кира. Кира Ленн, – уверенно ответила пекарша.
– Я Космея. Космея Плятер.
Космея подошла ближе, но старательно держала дистанцию. Она огляделась по сторонам, внимательно заглядывая в каждую из комнат дома.
– Слышь, Кира. Это же пекарня, а пожрать чё есть?
Кира расторопно вытянула шею и кивнула в сторону кухни, дверь в которую была закрыта.
–О-о-о, не, не, не… на кухню лучше не соваться, – покачала головой Космея и топнула по полу, где уже застывало разлитое масло.